Мария Давидовна говорила и смотрела на отстраненное лицо собеседника. Она понимала, что он сейчас вряд ли способен адекватно мыслить, но откладывать на потом свои мысли она не хотела.
— Иван Викторович, почему вы молчите?
— Мария Давидовна, — вздохнул капитан Вилентьев, — единственная связь во всех этих случаях только в том, что все жертвы инфицированные наркоманы. Да и то в двух случаях это притянутая за уши связь. Тела их никто не резал, глаза никто не выдавливал. И к тому же, недавно убийцы были арестованы и осуждены на длительные сроки заключения.
И предупреждая возможные возражения, он поднял руки:
— Все, Мария Давидовна, давайте больше не будем на эту тему.
Женщина резко встала, пошла к выходу из кабинета, и, повернувшись у двери, сказала:
— Вы прекрасно знаете нашу судебную систему. И что вы, Иван Викторович, скажете, если и сейчас убийства прекратятся после шестой жертвы? И ко всему прочему, еще и найдется тот, на кого можно будет свалить вину за эти преступления?
И, не дожидаясь ответа, она вышла.
Иду домой. Рабочий день позади. Кому положено умереть — умер, кому еще положено жить — продолжают существовать, не зная, что впереди и насколько к ним благоволит судьба. В том, что я по-прежнему живу, нет ничего удивительного — в моей жизни есть цель. Труден путь к этой цели, но приз, который я получу в конце пути, стоит настоящих тягот и лишений.
Девушка с ребенком на руках, идущая навстречу по тротуару, останавливается и обращается ко мне:
— Пожалуйста, помогите мне. У меня кошелек с зарплатой вытащили из кармана, и нам с Ванечкой кушать нечего.
Девушка сравнительно неплохо одета — потертые, но не рваные джинсы, белая футболка. Она слегка накрашена, и в глазах нет печати обездоленности, да и ребенок не выглядит изможденным. Пухлощекий мальчик года на два. Большие любопытные глаза.
Она выбрала тот путь в своей жизни, который никуда не приведет.
Я смотрю в улыбающиеся глаза мальчика и говорю девушке:
— Извините, но я ничего вам не дам, потому что я бессердечный и циничный ублюдок. Может, вам лучше сразу убить своего ребенка, чтобы он не мучился от голода?
Девушка, отшатнувшись, быстрым шагом и не оглядываясь, ушла. Я подмигнул ребенку, который, повернув голову, смотрел на меня и по-прежнему улыбался, медленно покачиваясь на руках уходящей матери.
Беда в том, что у ребенка по вине родителей действительно нет будущего. Пока он еще нужен матери для попрошайничества, он сыт и здоров, но пройдет немного времени, и мальчик окажется на улице. И детство закончится, так и не начавшись. Став токсикоманом, он проживет короткую и убогую жизнь.
