Ну а если совсем честно, то в мире — это понял еще Робинзон Крузо — нет ничего значительнее и милее частокола, оберегающего твой покой.
Кажется, я становлюсь мизантропом. Скоро на улицу выходить будет тяж… Любка!!! Я ж ее встретить должен!
Ых! Чому я не сокил, чому не летаю?!
Палыч
Длинная, как пищеварительная система гротесковой змеи, комната. Грязно-голубые стены, пергаментно-желтые от старости розетки и выключатели, тканевая финтифлюшка на карнизе под самым потолком, прикидывающаяся шторкой. Этих примет вполне достаточно, чтобы признать казенный дом. А если добавить в интерьер восемь скрипящих и громыхающих панцирных коек и допотопный холодильник, который при включении и выключении подпрыгивает на месте с глухим «тыдых-тых», становится ясно, что речь идет о больничной палате.
Только сейчас, лежа в палате № 6 (о, ирония судьбы!) кардиологического отделения, я задумался о том, насколько издевательски звучит слово «палата» по отношению к столь малопривлекательному помещению. Моему томящемуся в отсутствии впечатлений воображению представилась сказочно прекрасная палата белокаменная. Ну а в ней, как вы правильно догадались, — стол, ломящийся от яств. И восседают за тем столом не собутыльники, но собеседники…
Пресная еда под минералку, пресные разговоры под минералку. Да и собеседники… Удивительное дело, я в палате самый старший, полшажка сделал в сторону шестого десятка. Витьку, надорвавшему физическое и душевное здоровье на уборке богатого дачного урожая горемыке, еще нет пятидесяти, а младшему нашему, Игоряше, едва сравнялось девятнадцать. «Бедный мальчик!» — воскликнет случайный посетитель (наверное, все-таки посетительница) в лучших традициях гуманистической русской литературы. Бедный мальчик! — продолжу я патетически. — Он едва не угодил в Вооруженные Силы с осенним призывом, но у его мамы оказалось достаточно связей и денег, чтобы водворить сына в палату № 6 кардиологического отделения городской больницы «скорой помощи» имени… правильно догадались, наркома Семашко. Бедный мальчик — самый счастливый из нас. Мама кормит его как на убой, а большеглазая девчоночка Женечка тайком таскает ему пиво. Делиться мама Игоряшу не научила. И надежды, что его научит этому армия, похоже, никакой. Мои воспитательные мероприятия успеха не возымели. М-да, наверное, так и приходит старость: понимаешь, что твои настоящие профессиональные успехи позади — как, впрочем, и все остальные — и со зла начинаешь ворчать на молодежь.
