Из бесед с моими взводными командирами я вынес впечатление, что люди хорошо подготовлены и вполне сознают предстоящую задачу. Все четверо сказали мне, что они ручаются за своих людей: «не трусы и все стреляют отлично», но беспокоятся за прибывших накануне запасных солдат. Курьезно, что начальство прислало это пополнение в полк совершенно без ружей! Рассуждало тыловое начальство так: «После Гумбиненского боя полки взяли тысячи немецких ружей и некоторое количество к ним патронов, значит – этими ружьями можно вооружить присланных без ружей запасных». Но начальство забыло, что, во-первых, Гумбинен остался далеко позади вместе со складом отнятых у немцев ружей (около восьми тысяч); во-вторых, к немецким ружьям нужны и патроны, а их было мало, и в-третьих, солдаты, как кадровые, так и запасные, обучались стрелять из русских, а не из немецких винтовок и т. д.
Грустную и немного смешную картину представляли из себя эти «дяди» – бородачи, в большинстве случаев многосемейные пахари, отвыкшие от строя. Я накануне, когда их прислали ко мне, долго и усиленно просил свое начальство лучше убрать их – безоружных из роты, назначенной для важной боевой задачи, если нельзя их вооружить. Но ничего из этого не вышло.
В три с половиной часа утра один из высланных вперед секретов дал мне знать, что в направлении Клейн-Энгелау слышно движение войск, но куда они направляются, за темнотой не видно.
Часа в четыре утра, когда стало рассветать и все было окутано густым речным белым туманом, со стороны противника ясно послышалось цоканье подков лошади приближающегося по шоссе всадника. Я приказал постараться снять его, не стреляя, живым, чтобы звуком выстрела не выдать немцам нашего расположения. Но вышло иначе.
Не различая за густым туманом наших окопов, немец спокойно въехал в самую середину их (окопы вырыты были по обе стороны шоссе), увидал, куда он заехал… издал звук «ах» и сразу повернул коня, наклонив голову. Но в этот момент пуля кого-то из не вытерпевших наших солдат поразила его, и скоро он свалился с коня, а конь помчался в туманную даль…
Мне в окоп солдаты принесли каску убитого и маузер. Это был первый наш трофей! При рассмотрении найденной на убитом служебной книжки оказалось, что это был немецкий полевой жандарм.
Рассвет увеличивался. Лежащие вдали от речного тумана высоты и холмы стали яснее обрисовываться… Вдруг на одной из этих высот, на шоссе, показалась густая колонна пехоты, впереди ее ехали три всадника. Я приказал открыть огонь. Расстояние до этой высоты было точно измерено, и рота буквально смела эту колонну своим метким и частым огнем. Немцы в беспорядке бросились бежать во все стороны, очевидно не давая себе отчета, откуда посыпались тучи пуль!
