– Ничего не понимаю, – тихо проговорила Кейт. – Эмбер считает тебя лучшим сводным братом на свете.
– Эмбер такая же жертва, как и я. – Хит фыркнул и поежился. – Мы стали общаться, когда Джулия и отец надолго уехали в свадебное путешествие по Европе, а Эмбер оставили в незнакомом доме вместе со слугами. Я заехал домой забрать кое-какие вещи и обнаружил ее плачущей в музыкальной комнате. Эмбер я никогда не винил за грехи ее матери. И даже когда Джулии все надоело и она уехала в Лондон к новому любовнику, я поддерживал связь с Эмбер.
– А потом отец попросил тебя стать шафером у него на свадьбе. Что произошло?
На мгновение Хит помедлил, взглянул на шелковый халат, который валялся на кровати. Он поднял его, снова бросил на покрывало.
– Все воспринимают моего отца исключительно как невероятно успешного бизнесмена, который унаследовал один из самых старых и уважаемых издательских домов Восточного побережья Америки. Тихий и умный, такие мужчины, как он, стараются не привлекать к себе внимания, несмотря на власть и богатство, которые дарит своему обладателю «Шеридан пресс».
Кейт кивнула:
– Отличная характеристика. А теперь отвечай на мой вопрос.
– Ты всеми пытаешься командовать?
– Нет, только тобой. – Она прищурилась, разглядывая старинные наручные часы. – Так что изменилось?
– В детстве, помню, все было совсем иначе. – Хит вздохнул, повернулся на шелковом покрывале и взял в свою ладонь руку Кейт. Кейт попыталась вырваться, но у нее ничего не вышло. Продолжая говорить, Хит разглядывал ее кисть так, будто прекраснее ее ничего в жизни не видел. – Мои летние каникулы были полны смеха и веселья. Футбол, теннис, плавание. И рождественские праздники проходили замечательно. Мама украшала столовую нашего бостонского дома тканью и рисунками, а папа разводил в камине сильный огонь, варил на нем горячий шоколад, а потом читал нам книжки при свечах.
– «Дисней» не купил права на экранизацию этой чудесной истории?
– Потерпи немного, я еще не закончил. Впрочем, ты права, детство у меня действительно было волшебное. Мне тогда казалось, что оно никогда не закончится, и я, дурак, воспринимал все как должное. – Хит медленно-медленно сжал ладонь, и их пальцы сплелись. – А потом мама заболела, и через шесть недель мой мир разлетелся на куски. Всего шесть недель, и я понял, что первые шестнадцать лет моей жизни были счастливой сказкой. Родители любили меня, у меня был родной дом, куда я всегда мог вернуться. – Он покачал головой и на мгновение зажмурился. – Не знаю, как твои родители, но мои для меня были как скала, как основание моего мира. Я верил, что могу жить и заниматься любимым делом, и со мной ничего не случится, а они всегда будут рядом для меня и друг для друга. – Тихий ироничный смешок слетел с его губ. – Глупец. Глупец. Глупец.
