– Это можно как чистосердечное признание рассматривать, как считаешь? – весело спросил у Станислава Гуров. – Значит, они, голубчики, и уконтрапупили господина Салманова.
– Ни фига вы этого не докажете, – мрачно заявил пришедший в себя Марадона. – Мало ли что этот придурок тут орал. Не трогал я Салманова. На кой леший мне было его мучить?
– Это мы сейчас и выясним, – ничего хорошего не сулящим тоном пообещал Гуров. – Хоть некоторые предположения у меня уже имеются.
Тут в содержательную беседу вступил Станислав Васильевич Крячко. Пора было выложить на стол один из старших козырей.
– Знаешь, Лев, – доверительно сказал он, – на нашем старом знакомце еще одна мокруха висит. Стопроцентно доказуемая. Потому как словесный портрет одного из бандитов, порезавших Осинцева, детально совпадает с внешностью Юрия Ивченко. Протокол допроса Осинцева, кстати, у меня. Дайка я его Марадоне зачитаю. Ручаюсь: заслушается!
– Какой еще Осинцев? – вскинул голову Юрий. – Какой, к чертям, протокол? Что вы на меня вешаете, менты позорные?!
– Тот самый Осинцев, – холодно отозвался Станислав. – Который привез в Москву письмо Михаила Юрьевича Лермонтова. А ты с подручными это письмо у него отнял. Самого же Осинцева ткнул дважды ножом в бок. Ладно, я в чтецы-декламаторы для бандитов не нанимался. Но… Вот его показания вчерашние, оформленные протоколом, посмотри. Нет, в руки тебе я протокол не дам.
– Так он что? Жив?! – лицо Марадоны сделалось серым, словно мокрая штукатурка, челюсть отвисла. – Врешь, начальник! Не может такого быть…
Гуров и Крячко одновременно жестко усмехнулись. Станислав еще раз поднес листочки мелко исписанной бумаги к лицу Ивченко:
– Как еще может! Сам подумай, Марадона, откуда бы я об этом узнал, не от покойника же! Вот подписи Осинцева, на каждом листе, как положено. Не придумали еще способа подпись под протоколом у бесплотных духов брать. Живучим Сергей Осинцев оказался. А ты и тут спортачил, Марадона! Опознание устроить недолго. Тебе не отвертеться. Спекся ты, Ивченко, как бабусин колобок. Только колобок до поры до времени уходил от всех, а тебе от нас гарантированно не уйти. Никакая лиса не потребуется, чтобы тебя схарчить.
Станислав Крячко был человеком слова, понятие офицерской чести не выродилось для него в пустой звук. Он поклялся Сергею Осинцеву, что более не потревожит его, даст умереть спокойно. Поэтому никакое официальное опознание Юрию не грозило, не повез бы его Станислав в больницу, тем более и так все было предельно ясно. Только вот докладывать об этом Ивченко сыщик не собирался!
