Плюс к тому сказался один из органически присущих пистолету Макарова недостатков: после выстрела его ствол повело немного вправо и вверх. Совсем немного! Однако этого хватило: вторая пуля вошла в затылок Лорда. В затылке образовалась небольшая аккуратная дырочка входного отверстия. Зато на выходе… Даже привычным людям не стоило смотреть на то, что наделала пуля на выходе! Лицевую часть черепа Лорду снесло начисто.
«Друг и соратник» потом не мог толком объяснить ни Гурову, ни самому себе один момент: зачем он вообще стрелял второй раз?! Ведь цель была достигнута с первого выстрела. А вот как будто чья-то чужая воля заставила его палец еще раз потянуть спуск… Не верь после этого в судьбу!..
Тремя секундами позже Льву Гурову все же удалось обезоружить Бульдозера. Два выстрела с левой руки из «зауэра» отвлекли внимание братка, пули прошли впритирку к голове, свистнули около самого уха, как и хотел Гуров. Это ох как нервирует! Поэтому ответный выстрел Бульдозера оказался неприцельным, пуля ушла «в молоко». Тут-то Лев наконец улучил момент! Сухой кашель «штайра», и бельгийский «браунинг» падает на пол. Падает на колени и Бульдозер: пуля, посланная Гуровым, попала точно под скобу и оторвала указательный палец бандита, лежавший на спусковом крючке.
Но сознания он не потерял, недаром Бульдозером прозвали. Только лицо сразу посерело, искривилось в гримасе боли, а на лбу и щеках выступили мелкие капли пота. Он даже потянулся к «браунингу» левой рукой, но Гуров был уже рядом, схватил за запястье. Сил для сопротивления у Бульдозера уже не было. Из покалеченной кисти плескало алым, толчками, как бывает при артериальном кровотечении.
– Все, Бульдозер. Отстрелялся, – спокойным голосом и без всякого торжества сказал Гуров. – Держался ты неплохо, гражданин Валуев. Чуть меня не зацепил.
Бульдозер, в миру Павел Юрьевич Валуев, поднял взгляд на Гурова. Не было в его глазах ни ярости, ни даже злости, одна бесконечная усталость, боль и горечь поражения.
– Наложи жгут, полковник, – тихо сказал он. – Видишь, как кровища хлещет… Лихо ты меня… Эх, сявки позорные! Золотая рота. Если бы хоть один настоящий боец мне спину держал…
Павел Валуев презрительно прищурился, окинув взглядом тройку своих поверженных пехотинцев. Гоблин, лежащий у входной двери, затих, лишь постанывал негромко. Подстреленный Гуровым браток так еще и не пришел в сознание. Третий, единственный из «быков», кто хоть раз нажал на спуск своего пистолета, лихо поразив потолок, валялся на полу в позе зародыша, обхватив голову руками, и трясся мелкой дрожью, точно лабораторная мышь под током. Никак не мог отойти от пароксизма смертного ужаса, не понимал, похоже, на каком он свете.
