— Волхв?
— Да? — Я ответил прежде, чем сообразил, как он ко мне обратился.
— Ты вот говоришь, что сочинять обучен. За нами ведь придут скоро. Прочти мне песню какую-нибудь, или былину, или еще что… Не так мучительно ждать, а то уж пока на костер поведут, всю душу ожиданием вымотают.
— Хорошо, давай устроим маленький творческий вечер известного петербургского поэта Сергея Гнедина. То есть меня! Начнем, я думаю, с исторических стихов. О гусарах не будем, их еще и в помине нет, на смерть офицера Гумилева тоже не пойдет, а вот «Варвары»… Было у меня одно такое стихотворение, созвучное твоему времени:
Варвары! В хрип переходит крик.
Фыркает кровь из груди часового.
Всадник к растрепанной гриве приник,
Вслед ему грохот тяжелого слова…
Варвары! Вздрогнул седой Ватикан.
Тяжесть мечей и задумчивых взглядов…
Боли не знают, не чувствуют ран,
Не понимают, что значит преграда.
Город ли, крепость, гора ли, скала…
Что бы ни стало — едино разрушат!
И византийских церквей купола
Молят спасти христианские души.
Но и сам Бог что-то бледен с лица…
Страх как комок обнажившихся нервов…
И под доспехами стынут сердца
Старых и опытных легионеров.
Хмурое небо знаменья творит,
Тучи в движении пепельно-пенном.
Варвары! Посуху плыли ладьи
К окаменевшим от ужаса стенам.
Быль или небыль о предках гласит…
Ждет лишь потомков пытливого взгляда,
Как Святослава порубанный щит
На неприступных вратах Цареграда…
— Ух ты! — тихо восхитился царевич Иван. — Вот она, оказывается, какая, твоя поэзия!
— Нравится?
— Очень. Большой дар тебе Господом дан, очень уж редкое это умение так красно да складно истории рассказывать. Чую, прогремят твои строки в веках…
— Ну… на самом-то деле это далеко не лучшее мое стихотворение. — Как и всякий поэт, я был весьма падок на простодушную лесть. Такому слушателю хочется читать и читать бесконечно, лишь бы сидел вот так, с распахнутым от восхищения ртом, а я бы вливал ему в уши весь запас собственных стихов о природе, философии или неразделенной любви к прекрасной незнакомке. Но стоило мне об этом подумать, как слева раздался язвительный шепот:
— Нет, ты слышал, Циля? Этот неугомонный ниспровергатель Бродского и здесь пытается колдовать…
* * *
Я обернулся. Близнецы стояли за моей спиной, перемигиваясь, как опытные заговорщики.
— Сергей Александрович, отвлекитесь, пожалуйста, от ваших литературных опытов, нам необходимо серьезно поговорить.
— Минуточку, Анцифер, я должен извиниться перед моим новым другом. Вас можно представить?
