Очень скоро после того рабочий Рувим Конвей, проходя по этому же лугу, услышал тихий стон. Он остановился и стал прислушиваться. Стоял тихий вечер, и вот рабочему показалось, что стон будто к нему приближается. С одной стороны забора шла стена, и в тени этой стены рабочий разглядел: кто-то медленно двигался.
Сперва рабочий думал, что это какое-нибудь животное возится у стены, но, подойдя ближе, с изумлением увидел, что это женщина. Едва держась на ногах и стеная, она подвигалась вперёд вдоль стены, держась за неё руками. Рувим Конвей вскрикнул от ужаса: из темноты на него глянуло белое, как мел, лицо Мэри Гровз.
— Отведите меня домой! Отведите меня домой! — прошептала она. — Меня зарезал вон тот господин.
Перепуганный рабочий взял её на руки и понёс к дому. Пройдя ярдов двадцать, он остановился, чтобы перевести дух.
— На лугу никого не видно? — спросила девушка.
Рабочий оглянулся. Между деревьями вслед за ними медленно двигалась человеческая фигура. Рабочий стал ждать, поддерживая падающую голову девушки. Наконец молодой Паркер настиг их.
— Кто зарезал мисс Гровз? — спросил рабочий.
— Это я убил её! — с полным хладнокровием ответил Паркер.
— Ну, в таком случае помогите мне отнести её домой, — сказал Рувим Конвей.
И по тёмному лугу тронулась странная процессия: крестьянин и любовник-убийца несли умирающую девушку.
— Бедная Мэри! Бедная Мэри! Зачем ты меня обманула? — бормотал Паркер.
Когда процессия приблизилась к воротам, Паркер попросил Конвея принести что-нибудь, чтобы остановить кровотечение.
Конвей отправился на поиски, и эти трагические любовники ещё раз — в последний раз — остались наедине. Вернувшись, Конвей увидел, что Паркер старается остановить текущую из горла девушки кровь.
— Что, жива? — спросил рабочий.
— Жива, — ответил Паркер.
— О, отнесите меня домой! — простонала бедная мисс Гровз.
Пошли далее и встретили двух фермеров, которые присоединились к ним.
— Кто это сделал? — спросил один из них.
— Она знает, кто это сделал, и я знаю, — угрюмо ответил Паркер. — Сделал это я, и меня теперь ждёт виселица. Да, я это сделал — и нечего более разговаривать.
Удивительно, но несмотря на такие ответы, Паркеру не довелось услышать ни единого оскорбления и никто не подверг его побоям. Трагичность положения была очевидна всем, и все молчали.
— Я умираю, — ещё раз простонала бедная Мэри, и то были её последние слова. Навстречу выбежал старый помещик. Ему, очевидно, донесли, что с внучкой случилось что-то неладное.
