Стоял на высокой горе санаторий.
Я жил и дышал в нем. А ты умирала.
И Черное море, как черное горе,
Дробясь об утесы, всю ночь бушевало.
Я проклял судьбу, потерявшую совесть,
Я моря не мерил, но горе измерил!
И я прочитал тебе странную повесть,
Которой, в отчаянье, сам не поверил.
Но ты засыпала. Ты легкой и милой,
Ты прежней улыбкой своей улыбалась,
Такой, что мерцанье зари краснокрылой
Мне парусом алым на миг показалось.
Когда же из рук твоих выпала книга
И грянули зубы о грани стакана,
Я бросился к морю. В нем не было брига.
Была предрассветная дымка тумана.
