– С кем это вы гуляли?
– Ванечка был. Еще Коля, Сережа, Мася, Аркашка Колыванычев, Натали была тоже. Ланна….
– И все это ночью, посреди рабочей недели. Чем интересно занимаются твои друзья? Такие же, как и ты, вольные блогеры? – я не удержался от издевки. Меня ждали скучные редакционные будни.
– Покушали сначала. Пошли на какое-то мероприятие. Не помню, как называется. Инсталляцию показывали. В бар пошли. А дальше в в клуб, на скач. Мася чуть не купила себе словарь иностранных слов.
– Ночью? Словарь? – уточнил Кирыч.
– Она его все равно не купила, – сказал Марк.
– Маси какие-то, праздники, словари…, – я посмотрел на Кирыча.
– Мася – очень содержательный человек. Она – красавица. Мы с ней еще в Монако познакомились. Могу познакомить. Она как раз на конкурс звала. Красоту будут показывать. Сказала, что у нее есть приглашения.
– У красавиц обычно любовники бывают для таких случаев, – сказал я.
– Ей нельзя любовника, – сказал Марк, – У нее же муж.
– Великолепно, – сказал я, – Шляться по ночной Москве со словарями наперевес ей муж позволяет, а любовника нельзя. Ночь без сна, конечно, лучше пересыпа.
– Ну, Мася же со мной была. Суржик же понимает.
– Как? – Кирыч улыбнулся, – Суржик?
– Мася и Суржик, – попробовал я имена на вкус, – Не знал, что в Монако есть зоопарк есть.
– А что?! Давайте! – воскликнул Марк, вдруг загоревшись, – Пойдем на конкурс?! Весело будет, ага!
– С Масей вместо Суржика? Нет, – сказал Кирыч.
– Ну, понимать же надо. Суржик не может пойти, ему некогда. Он деньги зарабатывает. А Мася позвала меня. Велела брать, кого хочу. Одной на красной дорожке неприлично.
– Нет, спасибо, без меня, – сказал Кирыч еще более твердо, давая понять, решение окончательное и обжалованию не подлежит.
Он не тщеславен, что сильно экономит ему время.
Я пал сразу – едва загрузившись в белую машину с прохладными бежевыми внутренностями. Как увидел, так сразу и пал – бесстыдно, безбожно, благолепно
Девушка, сидевшая на заднем сидении машины, прямо за спиной твердокаменного водителя, была божественно хороша. Она была хороша с ног до головы. Белая, но не блеклой белизной беленой стенки, а белостью яркой, сочной, разнообразной – кожа у нее имела цвет молока, глаза – прозрачно-бледной речной голубизны, а длинные волосы переливались яркостью полуденного солнца, белым светом, тянущимся к бесконечности. Она была наглухо закрыта в снежно-белое, удивительным образом напоминая не сугроб, а снегурочку, вырезанную из сугроба гениальным мастером.
