— Мне сказали, что президент сейчас весьма озабочен семейными делами и что именно ими можно объяснить неудачу его последнего выступления.
— Чистая выдумка, — ответил Поллукс. — У президента есть лишь дальняя родня, а жена его чувствует себя как нельзя лучше. Где вы это узнали?
— В одном из посольств, — ответил Эрбер. — Можете проверить, господин министр. Вам ведь известно, что журналисты люди более информированные, чем члены правительства.
Париж был наводнен агентствами всех мастей из разных стран. От них можно было ждать чего угодно. Не означало ли это, что письмо президента будет использовано за рубежом? Что же касается самого Кастора, то, пребывая однажды утром в относительно спокойном состоянии, он вызвал по внутреннему телефону Поллукса и спросил:
— Так где же ребенок, господин министр внутренних дел?
— Я установил, что он в Штатах, — ответил Поллукс. — Вопрос решится в течение нескольких дней…
— Да ну?! — воскликнул Кастор. — Мои поздравления вашим доблестным сотрудникам! Он там был, но… больше его там нет. У меня собственная разведка. Кстати, вам, конечно, известно, что говорят обо мне в посольствах?
— Да, — ответил Поллукс. — Мне это известно. И я готов доложить, когда вам заблагорассудится меня принять.
— Мне не заблагорассудится, — отрезал Кастор и повесил трубку.
Операция «Отравление», предпринятая Эрбером, возымела свое действие. Он умело вводил яд именно там, где тот лучше всего мог подействовать. Ему помогала при этом его репутация, которую он никогда не ставил под удар распространением, даже устным, непроверенных слухов. К тому же эта новость не выглядела такой уж необоснованной. Он только скрыл свой источник.
Мысль о том, чтобы распустить слух, пришла Эрберу самому, он хотел развлечь Пьера. Милый мальчик внушал ему тревогу. Он работал над переводом, и ему случалось обращаться к Эрберу, в совершенстве владевшему обоими языками, за консультацией. Но однажды утром он пришел в его контору и потребовал письмо из Токио. Бегло прочел его, а на вопрос Эрбера, в чем дело, ответил, что хотел кое-что проверить. И ушел, не вдаваясь в объяснения.
Эрбер тоже перечитал письмо, но так и не сумел понять, чего в нем искал Пьер. Они много раз обсуждали возможности его использования, чтобы «нагадить тому типу», как любил выражаться милый юноша. Затем Пьер словно вовсе забыл про «типа», а в последние две недели, казалось бы, утратил интерес к нему, проявляя весьма вялое внимание к операции «Отравление».
