— Я в их возрасте… — начал было он и осекся. Тогда вокруг шла война. Не хватало еще, чтобы он начал говорить «А в мое время…».
— В их возрасте, — сказал он, — я бы тоже стеснялся.
И внезапно почувствовал себя старым. Война? Похоже, она будет снова. Подсознательно он начал сомневаться в способности культуры победить инстинкты, а стало быть, в самой цивилизации, хотя в публичных выступлениях неизменно говорил обратное.
Одним словом, Кастор переживал трудный момент. Единственное, что его поддерживало, это ненависть к тому, кто в его собственной партии готовился занять его место, соперник, чья ответная ненависть была разве что не сильнее его собственной: ведь к своим всегда испытываешь особую неприязнь. В давние времена при таких обстоятельствах один убивал другого. Теперь приходилось прибегать к более изощренным способам, но они действовали куда медленнее.
Всему этому Кастор как раз уделял значительную часть своего времени, когда внезапно всплыла Клер, а с нею дело о красном бумажнике. Вначале он решил, что тут кроются козни оппозиции, но затем стал подозревать кого-нибудь из анархистов, которыми и воспользовался его потенциальный, давно выражающий нетерпение соперник.
Он ехал к Клер, решив добиться ее поддержки на случай, если письмо появится в услужливых газетах.
На сей раз, открыв ему дверь, она позволила себя поцеловать, но как-то пренебрежительно, и он это сразу почувствовал. Кастор сделал ей комплимент — как она красива! — согласился выпить рюмку вина, которую она ему рассеянно предложила, выразив восхищение по поводу отделки квартиры, которую он помнил… Ты помнишь?
Она весело отвечала ему, забравшись на диван и поглаживая расположившегося в ногах мурлыкающего Красавчика.
Кастор почувствовал, что она готова к обороне, и стал нащупывать в ее позиции слабые стороны.
— Расскажи мне о нем.
— О ком? — спросила Клер.
— О твоем сыне.
О его рождении он узнал когда-то по открытке, в которой рукою Клер была написана фраза из «Короля Лира»: «О боги! Поберегите незаконнорожденных!»
— Он не живет с тобою?
— Нет.
— Как его зовут?
— Как и тебя.
— Как он выглядит?
— Высокий и красивый.
— Значит, он похож на тебя?
— На тебя тоже.
— У тебя нет его фотографии?
— Нет.
— Хорошо, — сказал Кастор. — Очень хорошо.
Он щурится, как Красавчик, собирающийся прыгнуть за птицей, пришло ей в голову. Кастор поморщился от боли.
— У тебя нет аспирина? — спросил он. — С некоторых пор меня снова одолевает боль в ноге.
