— Мсье президент, произошла неприятность. Я сочла необходимым…
Две последние пары туфель ему были сшиты по старой мерке, которую давно следовало уничтожить. Супинатор на правой ноге был не того размера. Сапожник в отчаянии, и, зная о болезни, мучившей мсье в последнее время, она решила… Надлежащая пара туфель будет доставлена вечерним рейсом.
По тому, какое облегчение он испытал, Кастор понял, что испугался.
— Я был уверен, что ничего серьезного, — сказал, тоже успокоенный, врач.
«И я. Мой сапожник — осел, у врача — крепкие нервы, у меня — боль в пояснице, а через полчаса возложение венка. Что прикажете делать?»
Президент задержался на несколько минут, пока не начало действовать лекарство, и ценой невероятных усилий выполнил все, что от него требовалось.
Визит прошел без осложнений. На обратном пути он лежа рассматривал французские газеты, писавшие о его поездке. Какого дьявола все эти корреспонденты ездят с ним? Листая иллюстрированный еженедельник, он натолкнулся на фото, сделанное в день прибытия.
Фотограф снял его, стоящего с отрешенным видом перед заплаканной девчуркой, которую уводят прочь. Фото занимало всю страницу и помещалось под заголовком «Горе ребенка». Текст под фото гласил: «Отказавшись поцеловать прелестную девочку, которая приветствовала его от имени своей страны, президент Республики шокировал все население, традиционно приверженное семейным ценностям. Выражением его настроения явилось заявление одной из матерей: «Мне жаль страну, — сказала эта достойная и простая женщина, — президент которой не любит детей»…»
Абсурд какой-то! К счастью, это не так уж страшно. Кастор куда больше опасался намеков на состояние его здоровья. Он перевернул страницу, пробежал по диагонали текст, вернулся назад, обнаружив на сей раз фотографию застывшей в экстазе кинозвезды с новорожденным на руках: «Мама! Лучшая роль за всю ее карьеру…» Актриса слегка смахивала на Клер. Кастор отбросил журнал и снял очки.
Сидевшая напротив жена дремала с открытым ртом.
Он тоже попытался задремать, но в голове у него снова возникли образы, вызывая подавленное волнение. Он увидел, как Клер прикрывает руками свой живот, опасаясь, что он ее ударит.
Самолет тряхнуло, он открыл глаза. Вот уже по крайней мере лет двадцать, как Кастор не видел жену спящей. Он решил, что годы, пожалуй, пошли на пользу этой сухой и терпеливой женщине. Вид ее вызвал у него даже некое подобие нежности. Сколько пришлось вынести его безупречной супруге, и сколько выстрадал он сам по ее вине!.. Ну вот, опять нахлынули воспоминания, словно прорвав плотину. К тому же президентша похрапывала.
