Хотелось бы услышать ответ руководства Республики Молдова и, в частности, господина Косташа, почему ими сознательно вводится в заблуждение мировое сообщество?
Военный совет еще раз уведомляет, что средства ПВО 14-й армии не позволят нанести варварские удары с воздуха по мирному населению Приднестровья.
Предупреждение Военного совета 14-й армии не подействовало на агрессора. В 17 часов А.И. Лебедь собрал журналистов на свою первую пресс-конференцию. Это было полнейшей неожиданностью, так как генерал Ю.М. Неткачёв вообще избегал журналистов.
На пресс-конференции А.И. Лебедь очень четко и ясно сформулировал свою позицию: «…армия будет продолжать сохранять нейтралитет, но качество этого нейтралитета изменится. Это будет другой, качественно другой нейтралитет — вооруженный нейтралитет. Мы достаточно сильны для того, чтобы дать отпор кому угодно. Сущность этого вооруженного нейтралитета будет состоять в том, что пока нас трогать не будут, и мы никого трогать не будем».
А.И. Лебедь открыто заявил, что для достижения мира на этой земле будет взаимодействовать с вооруженными формированиями Приднестровья и что 14-я армия в случае агрессии Республики Молдова примет участие в боевых действиях.
С этого дня из-за возможных налетов авиации, ударов артиллерии, утечки информации из самого штаба совещания с руководителями органов местной власти и командирами вооруженных формирований Приднестровья, а также российскими армейскими командирами стали проводиться на полевом командном пункте.
27 июня ко мне в штаб зашел полковник А.Б. Смирнов и сказал: «Давай быстро на совещание на ЦБУ».
Я ответил, что туда уже убыл полковник Г.М. Акифьев и мне там делать нечего.
Смирнов повторил: «Ступай, Лебедь опоздавших не любит».
Лебедь начал совещание с того, что поднял полковника Г.М. Акифьева и, ничего не объясняя, сказал: «Товарищ полковник, вы как начальник РВиА меня не устраиваете. Выбирайте любое место дальнейшей вашей службы. В этом я вам помогу».
Акифьев молча вышел из ЦБУ. Лебедь продолжил: «Исполнять обязанности начальника РВиА армии будет полковник Чернобривый».
Я был ошарашен этим приказом не меньше, чем Акифьев, и ответил: «Понятно».
За что тут же получил: «Не понятно, а есть».
«Есть», — ответил я и сел на место.
Естественно, в кабинете у меня с Акифьевым произошел неприятный разговор. Он думал, что я его подсидел. Моя попытка объяснить, что я здесь ни при чем, ни к чему не привела. Каждый из нас остался при своем мнении.
