дело, которым мне предстоит заниматься. Разведение кур не стоит таких жертв. А в результате, Фидо, я увяз вместе с вашим ужасным видом. Я должен вырваться на свободу и, если это возможно, не попасть в гущу надвигающегося бедствия».
Мрачный прогноз судьбы Homo Sapiens появился в то же время, когда собственное развитие Джона привело к его глубокому духовному кризису. Через несколько недель после описанного мной разговора он, казалось, окончательно погрузился в себя и избегал общения даже с теми, кто считал себя его друзьями. Былой интерес к окружающим его странным существам пропал. Его ответы на любой вопрос были необычайно краткими, за исключением редких случаев, когда он внезапно становился враждебным и высокомерным. Иногда он, казалось, жаждал понимания, которого не в состоянии был найти. Порой он убеждал меня отправиться с ним на дневную прогулку по холмам, или на вечерний поход в театр, но после нескольких отчаянных попыток изобразить нормальный разговор, впадал в молчаливое отчаяние, едва ли слыша мои попытки вести беседу. Или подолгу ходил по пятам за матерью, так и не находя, что ей сказать. Пакс была крайней обеспокоена его состоянием, и из-за этого печального безмолвия начала даже опасаться, что «его мозг начал сдавать». Она рассказала мне, как однажды ночью услышала в его комнате какой-то шум и заглянула к нему в комнату, чтобы узнать, в чем дело. По ее словам, Джон «плакал как ребенок, который не может оправиться после кошмара». Она долго гладила его по голове и упрашивала рассказать, что его тревожит. Не переставая всхлипывать, он ответил: «О, Пакс, мне так одиноко!»
Джон находился в таком плачевном состоянии долгие недели, и, в конце концов, пропал из дома. Его родители, привыкшие к его долгим отлучкам, на этот раз получили открытку с почтовым штемпелем Шотландии, в которой было написано, что Джон решил устроить себе каникулы, и не планирует возвращаться домой «еще некоторое время».
Спустя месяц после его исчезновения, когда мы все уде начали беспокоиться за Джона, мой знакомый, Тед Бринстон, который знал, что Джон пропал, рассказал мне, что его друг по фамилии МакУист, увлекавшийся скалолазанием, повстречал в горах северной Шотландии «странного дикого ребенка». Он предложил познакомить меня с этим МакУистом.
Через какое-то время Бринстон пригласил меня отобедать с ним, обещая, что МакУист и еще один его приятель-скалолаз, Нортон, тоже будут присутствовать. Когда мы собрались вместе, я с неудовольствием обнаружил, что они не желали рассказывать о случае, который стал причиной нашей встречи. В конце концов, алкоголь и, возможно, мое беспокойство за Джона переломили это нежелание.
