– Димочка! Я нашла тебя, – тихо проговорила Полина, и поднос выскользнул у неё из рук. Дмитрий удивлённо вскинул брови, так же внимательно, как и она, посмотрел в её широко распахнутые от удивления голубые озёра.
Они молча смотрят друг на друга, не замечая суматохи, которая поднялась вокруг. Анастасия закричала, даже, скорее, взвизгнула:
– Растяпа!
В столовую вбежала Антонина, кинулась собирать с пола у ног Полины разбитую посуду и остатки еды. Следом влетела одна из горничных, неся, уже без подноса, второе блюдо для хозяина. Потом появилась перепуганная Маша и, схватив Полину за руку, потащила из столовой. Девушка шла в лёгком трансе не отрывая глаз от Дмитрия. Она боялась, что это последний раз, больше она его не увидит. Дмитрий за всё время не проронил ни слова.
Маша притащила Полину на кухню, усадила на жёсткую скамью:
– Что ты наделала! В первый же день! Да ещё перед хозяйкой! О, Господи, она это так не оставит.
– Ка… как… зо… зовут… хо… хозяина? – тело Полины сотрясала крупная дрожь, так что зуб на зуб не попадал.
– Дмитрий Алексеич, – сказала Маша то, что Полина давно знала, а Юлия не придавала значения.
– О, Господи!
На кухню вошла Антонина:
– Быстро с глаз моих. Чтоб до вечера не показывалась. Авось обойдётся.
Девушки стремглав кинулись из дома.
Через час в их комнату во флигеле вошла экономка.
– Не обошлось, – сказала она. – Хозяйка разозлилась очень. Десять, приказала. Через час на конюшне. Да, не забудь снять платье.
Антонина ушла.
– Что она только что сказала? – спросила Полина у Маши, глядя в её расширенные от ужаса глаза.
– Что, что. Пороть тебя будут. Хозяйка приказала. Ой, мамочка!
– Что? Бить голую будут?
– Нет, что ты.
– А зачем снять платье?
– Да чтоб Степан не порвал ненароком, когда хлестать будет. Платье-то барыне принадлежит, поэтому своё надеть надо. Но ты не переживай, – затараторила Маша, выдавая этим своё волнение. – Я слыхала, Степан не злобливый, если видит, что девка квёлая, не со всего маху бьёт, а так, для вида. Ты только плачь погромче, кричи, чтобы барыня подумала, что тебе больно. Авось она пожалеет, после пятого удара смилостивится. Так бывает.
У Юлии ещё не прошёл шок от пережитого видения, а тут новое потрясение. Разумом она понимала: какое время, такие и порядки. Но всё её существо бунтовало от самой мысли, что над ней может быть совершено такое насилие. И если Полина где-то внутри неё давно смирилась и тихо плакала в уголке души, то Юля смиряться покорно не собиралась. Одна мысль согревала её: если всё это плата за то, чтобы ещё раз увидеть Дмитрия – она согласна заплатить её.
