Оставшиеся в живых рванулись к дверям и обнаружили, что заперты, а ключи от дверей находятся в желудке их милости. Они столпились у дверей стадом растерянно блеющего скота, на глазах теряя светский лоск, толкаясь, обливаясь испариной, жалобно причитая и требуя немедля выпустить их отсюда ; а один имел наглость и несчастье, обернувшись к Мэттью, потребовать объяснений. Тот ничего объяснять не стал, а выстрелил наглецу прямо в лицо.
Согласно легенде, довершив знаменитое заседание, Мэттью Ланкастер по полу, влажному от крови, подошел к окну, распахнул створки настежь, присел на подоконник открыл портфель и принялся разбрасывать горстями с шестидесятого этажа на головы ошеломленным прохожим листовки, написанные от его сиятельной руки. В листовках он призывал арестовать и казнить самого Императора, Верховного Канцлера и еще триста-четыреста человек (самых влиятельных людей Империи, и он указал каждого поименно) за участие в ЧУДОВИЩНОМ ЗАГОВОРЕ. При этом Мэттью Ланкастер счастливо напевал под нос старинную песенку о милом Августине .
Мэттью провел около часа, разбрасывая листовки и счастливо напевая, пока его пение и заодно сыплющийся из окон поток листовок не оборвали ворвавшиеся в зал заседаний люди в форме, которые скрутили и арестовали свихнувшегося миллиардера. Впоследствии медицинские эксперты установили, что он страдал серьезным душевным расстройством — быстро прогрессирующей злокачественной формой параноидальной шизофрении. Год спустя он скончался в лечебнице, даже на смертном одре упрямо продолжая твердить о чудовищном заговоре в высших эшелонах власти.
В сухом остатке драматического заседания имелось одно тотальное сумасшествие и тридцать пять трупов. Единственным выжившим в результате той стародавней резни оказался непотопляемый председатель совета директоров Виктор Мерфи, получивший хоть и крайне тяжелое, но не смертельное ранение — выстрелом ему перебило позвоночник. Именно с тех пор он навечно оказался прикован к инвалидному креслу и точил на Ланкастеров острый фарфоровый зуб.
Очаровательная история, с какой стороны ни глянь. Доска для игры в дартс была ей под стать — такая же очаровательная. Мэттью заказал ее недели за три до устроенной им бойни. Украшал доску портрет Великого Магистра, а дротиками служили мятные леденцы на длинных, отточенных в виде стрел, деревянных палочках с перышками, завернутые в вощеную бумагу. Леденцовые дротики были выпущены фармацевтической компанией Эймса в количестве двухсот штук — эксклюзивно для старины Мэттью. Леденцы давно мумифицировались, лицо Великого Магистра, нарисованное на белом шелке тушью, выцвело, запылилось и потускнело, оставшись туманным напоминанием о безумствах прадеда. Впрочем, доску Кит любил демонстрировать деловым партнерам после завершения удачной сделки и двух-трех стаканчиков бренди. На важных дельцов это производило неизгладимое впечатление — живое, наглядное memento mori
