Гордон приоткрыл рот, но, секундочку поразмыслив, благоразумно решил воздержаться от дальнейших расспросов.
Кит включил радио, и они в поистине гробовом молчании прослушали выпуск последних — как обычно скверных — новостей, и массу популярной — как обычно скверной — музыки.
Едва они вошли в дом, еще в холле их встретил заливистый детский плач. Гордон перекривился, затрясся, принялся лихорадочно сдирать пальто и впопыхах чуть-чуть не удушил себя шарфом.
— Прекрати, — сказал Кит сурово, — во-первых, младенец с няней. Во-вторых, подумаешь — зуб режется. В-третьих, если ты будешь постоянно с ним носиться, младенец вырастет эгоцентричным монстром, и тебе придется выгнать его из дому, а потом ты умрешь, и он не приедет на твои похороны.
— Во-первых и в-последних, — ответил Гордон сердито, — вот зануда ты! Это тебе не какой-то там младенец, а мой родной сын и твой родной племянник, между прочим. К тому же, няня — это одно, а папа и мама — совсем другое. По-твоему, головастик просто так вопит, от нечего делать? Ему больно!
— Гордон, ты страус.
— Кто?
— Такая смешная птичка, вечно прячет голову в песок.
— А ты — живодер.
— Остроумный страус.
— Бессердечный живодер.
— Давай Максу в бутылочку вместо молока нальем бренди, он будет спать, как убитый, и перестанет нас донимать своими воплями, — предложил Кит, снимая пальто и закуривая.
— Помогает?
— А то, — серьезно сказал Кит, пыхнув сигаретой, — бутылочка бренди от всех детских хворей помогает, папаша.
Гордон в сердцах обозвал шурина бесчувственной скотиной и ушел к сыну. Кит пожал плечами, направился в гостиную, подошел к бару, налил себе спиртного и выпил одним глотком. Потом ослабил узел галстука, налил себе еще, на сей раз добавив два кубика льда, сел на диван, подождал, пока лед в стакане чуть подтает, и сделал медленный, тягучий глоток. Сделав второй, он немедленно провалился в сон. Кто-то деликатно растолкал его.
— Милорд?
С трудом разлепив слипающиеся глаза, Кит увидел отцовского поверенного.
— Добрый день, милорд. Примите мои искренние соболезнования.
— Весьма признателен, — ответил Кит машинально, — у вас ко мне какое-то дело?
— Да. Я должен вам кое-что передать.
Поверенный щелкнул замками портфеля, открыл его, извлек оттуда большой желто-коричневый конверт, запечатанный сургучом, и протянул Киту. Надпись, сделанная на конверте красными чернилами, гласила ровнехонько следующее:
ПРИЧИТАЮЩЕЕСЯ
ВСКРЫТЬ В СЛУЧАЕ КРАЙНЕЙ НЕОБХОДИМОСТИ
— Причитающееся? — недоверчиво переспросил Кит, изучив надпись на конверте. — Что это? Какая-то шутка?
