Тербовен поднял перед собой ладонь.
— Прошу вас, герр Квислинг, остановитесь. На мгновение. — Он закрыл глаза, словно погрузившись в глубокие размышления, а затем произнес: — Все сказанное вами, возможно, и верно, однако как нам быть с королем, который, следует отметить, относится к вашим политическим целям с открытым презрением?
Квислинг поерзал в кресле.
— Положение, в котором оказался король, внушает ему страх, — сказал он. — Именно поэтому его необходимо схватить и возвратить в Осло. Я уверен, что при небольшом нажиме он согласится сотрудничать с нами во благо Норвегии.
— Я, вероятно, не удивлю вас, герр Квислинг, если скажу, что не отношусь к числу больших поклонников короля.
— После того как король открыто выступит в поддержку Национальной партии, Норвегия обратится в друга и союзника, в котором так нуждается Германия, — сказал Квислинг. — До тех же пор, пока король Хокон остается на свободе, в Норвегии всегда будет существовать противодействующее Германии Сопротивление. Вы должны найти его. И не только его, герр рейхскомиссар, совершенно необходимо, чтобы вы нашли также золотой запас страны и драгоценности короны. Убегая из столицы, король и прежнее правительство прихватили их с собой.
— Что же, герр Квислинг, спасибо, — сказал Тербовен. — А теперь позвольте пожелать вам спокойной ночи.
Он встал, знаком приказал Шейдту остаться и провел Квислинга к двери. Шейдт смотрел, как он пожимает норвежцу руку. Проделано это было великолепно: Тербовен выглядел холодным, властным, но в то же самое время и любезным. Противником он может быть устрашающим, вдруг сообразил Шейдт.
А сейчас он и был противником. Шейдт понимал, что собственная его судьба висит на волоске, однако он не добрался бы до верхушки партийной иерархии, если бы не научился всегда держать в рукаве кое-что про запас. Тербовен обладал в Норвегии огромной властью — властью, подорвать которую Шейдт и не надеялся. Однако Шейдту отводилась здесь собственная роль.
Когда Квислинг удалился, рейхскомиссар подошел к окну.
— На меня он большого впечатления не произвел, — сказал Тербовен. — А между тем вы выступаете за то, чтобы сохранить за ним пост премьер-министра.
Шейдт остался сидеть за столом.
— Я никогда не видел в нем ничего, кроме послушной марионетки, — сказал он. — Однако следует помнить о том, что Квислинг всегда проявлял по отношению к Германии последовательную лояльность и что фюрер это хорошо осознает.
Тербовен неторопливо вернулся к столу и снова сел.
