Разведчики встали вокруг портсигара в кружок, пытаясь понять: откуда он мог взяться? В раздумьях они не сразу обратили внимание на раздавшийся на улице шум мотора тяжелого немецкого грузовика, и только лающие команды, отдаваемые лающим голосом, вывели их из ступора.
Грохот вываливающихся на дорогу сапог, впрочем, быстро вернул разведчиков в реальный мир:
— Их там человек десять — сообщил Иванов.
— Девять, я считал — уточнил Петров. — Это если водителя считать.
Неожиданно дверь в сарай распахнулась и внутрь вошел фашист. Мелкий, с черными кучерявыми волосами и бакенбардами, он походил на обезьяну.
— Ты глянь, мужики, прям Пушкин — удивился Сидоров.
— Сам ты Пушкин, — обиделся фашист, — их бин Жан. Мужики, — добавил он на немецко-фашистском, вы тут портсигара не видели? Лейтенант потерял…
— Этот что ли? — уточнил Петров, пиная злополучный портсигар.
— Я, я, натюрлих! — обезьян в мундире радостно поднял портсигар, открыл его и сунул сигарету в рот.
— Что-то я такого погоняла у немецко-фашистских гадин не слыхал: Жан — с подозрением в голосе промолвил Вяземский.
— Их бин нихт немецко-фашист, — ответил фашист. — Их бин француз!
— Ну и какого ты в России делаешь? — заинтересовался Иванов.
— Борюсь, как каждый европейский свободный человек, с татаро-монгольскими жидокомиссарами — ответил орангутанг в мундире.
— А зачем? — удивился Сидоров.
— Чтобы они не портили мою европейскую кровь! Вдобавок нам нужны рабы в наше шато, фюрер обещал дать их каждому французу, который пойдет за это воевать.
— А как воевать-то собираетесь? Небось в наступление завтра пойдете? — уточнил Моисей Лазаревич.
— Вы что, хотите у меня узнать военную секретную тайну?
— Нет — открестился Лазаревич, — я просто так спросил.
— Если просто так, то скажу: завтра в полдень наступаем. И я, как француз-патриот, пойду в первых рядах — сегодня на обед будет жареная свинья, нужно будет жирок растрясти.
— Француз, говоришь… Ну тогда ладно — задумчиво произнес Вяземский, вытирая штык о мундир обезьяна.
— Ты, гаспадина графа, быстра делаиш но медленна думаиш — рассердился Хабиббулин. — Вот не спрасил: а где сейчас тот свинья, каторый бибизян кушать хотел? У кто теперь спрашивать-узнавать?
— Не волнуйся, Хабиббулин, — вмешался в спор Петров. — Вон она свинья, в кузове лежит — он показал рукой в неплотно прикрытую дверь.
Петров хотел еще чего-то сказать, но не успел — боец Хабиббулин пулей выскочил из сарая, и два стоящих неподалеку фашиста рухнули, сраженные огромным поварским тесаком. Остальные шестеро врагов легли после пары коротких очередей, выпущенных уже Ивановым и Петровым.
