Мне даже некого сердить,
Мне даже глупо ненавидеть.
Я – точно личность без лица.
Такого даже нет глупца,
Кто б захотел меня обидеть!
Я вечно ною от заноз,
А разом вспыхнуть не умею.
Когда я плачу – стыдно слез,
Когда смеюсь – за смех краснею…
Какая жизнь! какой хаос!»
Это горестное сознание пустоты всего окружающего, соединенное с чувством собственного бессилия бороться против нее, – хоть кого прогонит в мир мечтаний. И благо человеку, если еще он может хоть там укрыться: там он может по крайней мере остаться человеком честным и добрым. А в обществе… Но вот взгляд поэта на общество наше, выраженный в одну из грустных минут невольных его столкновений с этим обществом. Мы приведем несколько строф из его стихотворения «На пути из гостей»: [15]
Славный мороз. Ночь была бы светла,
Да застилает сиянье
Месяца душу гнетущая мгла —
Жизни застывшей дыханье.
Слышится города шорох ночной,
Снег подметенный скрипит под ногой…
Дальних огней вижу мутные звезды,
Да запертые подъезды…
Боже мой! Боже мой!
Поздно приду я домой!
Что же в гостях удержало меня?
Или мне было привольно,
В сладком забвеньи бесплодного дня,
Мучить себя добровольно?
Скучно и глупо без воли болтать…
И не охотник я в карты играть;
Даже, признаться, не радует ужин;
Да и кому я там нужен!
Боже мой! Боже мой!
Поздно приду я домой!
Затем, изобразив, как была грациозна Мери – невеста, ищущая доходного места, – как Олимпиада ловко играла Листа, а Виктор читал бестолковые стихи, поэт продолжает:
Гости бывают там разных сортов:
В дом приезжают – вертятся,
И комплимент у них мигом готов;
Из дому едут – бранятся.
Что занимает их – трудно понять,
Всё обо всем они могут сказать;
Каждый себя самолюбьем измучил,
Каждому каждый наскучил.
Боже мой! Боже мой!
Поздно приду я домой!
В люди как будто невольно идешь:
Все будто ищешь чего-то,
Вот-вот не нынче, так завтра найдешь…
Одолевает зевота,
Скука томит… А проклятый червяк
В сердце уняться не хочет никак:
Или он старую рану тревожит,
Или он новую гложет.
Боже мой! Боже мой!
Поздно приду я домой!
Много есть чудных, прекрасных людей,
Светлых умом и вполне благородных,
Но и они, вроде бледных теней,
Меркнут душою в гостиных холодных.
Есть у нас так называемый свет,
Есть даже люди, а общества нет:
Русская мысль в одиночку созрела,
Да и гуляет без дела.
Боже мой! Боже мой!
Поздно приду я домой!
Вот, вижу, дворник сидит у ворот,
В шубе да в шапке лохматой:
Точно медведь; на усах его лед,
Снег в бороде, в рукавице лопата…
Спит ли он, так ли прижавшись сидит,
