Понятно, что для этого блюда необходимо иметь кучу свободного времени, но оно у нас, ей-богу, было, хотя обед и получился по-английски поздним. Желе, правда, застыть не успело, и, кроме того, в здешних песчаных почвах растет только желтая свекла с очень длинным корнем, но это отступление от рецептуры оказалось вполне приемлемым. Таракана, чтобы не путался под ногами, мы депортировали в нашу застекленную беседку, где дождливыми днями детишки развлекались карточными играми.
Пока рыба охлаждалась на очень свежем по сегодняшней погоде воздухе, мы с Баронессой давали во флигеле тематический концерт художественной самодеятельности, открыв его двумя классическими произведениями — оперой Бизе «Кармен» и пушкинскими «Цыганами», исполнявшимися нами недолго и одновременно. Цыганскими наши костюмы можно было назвать с определенной натяжкой, но у нашего единственного зрителя было богатое воображение, и «Очи черные» шли на сцене под громкие мужские возгласы, знаменовавшие полное одобрение вермахта, и в глазах зрителя отсвечивали широкие красные юбки, цветастые платки и разлетающиеся в сторону черные косы. Плавности перехода от цыганской темы к фаршированной рыбе удалось достичь подходящим к случаю романсом «Я ехала домой…», после чего мы припомнили Барону, как в прошлом году он взял в долг трояк у фотографа Изи, добрейшего малого, отбывшего прошедшей весной в Хайфу на ПМЖ, и Барон клятвенно пообещал нам отдать долг при первом возможном случае.
К моменту дегустации Барон уже полностью оправился от тяжелых утренних потрясений, и мы теперь слушали, как два его приятеля, смертельно устав от семьи и науки, решили съездить зимой на лыжах и встретили в электричке молчаливую, но сговорчивую Красавицу. Пока они, волнуясь и ревнуя даму друг к другу, топили на даче печь, пили сухое вино и рассказывали о своих научных достижениях, дама отвечала односложно, но, когда вино кончилось, Красавицу прорвало, и ее лексика оказалась настолько небогатой и специфичной, что друзья легли спать вместе, обложившись лыжными палками на случай нападения самки из глубоко чуждого им социального слоя. Барон цитировал Красавицу дословно.
Дождливый день кончался, и пора было расставаться, тем более, что у меня в этот вечер еще были дела. Андрей Константинович успел записаться в туристическую библиотеку, которой и я пользовалась ежегодно. Мы даже подружились с библиотекаршей на почве моей любви к прибалтийским романам и много говорили о Слуцкисе, Авижюсе, Яане Кроссе, но сильно расходились в оценке романа Трейниса «Радуга». Она утверждала, что это все-таки второсортная литература, но мне был близок его карнавальный жанр, где реалии бытия смешивались с чертовщиной, и это удивительным образом походило на мою летнюю жизнь в Пакавене.
