Том 4. Наша Маша. Литературные портреты | страница 42
Закопали с папой лишнюю бутылку лимонада – чтобы не нести домой. Сегодня раскопаем.
На обратном пути папа немножко вез Машу в седле.
. . . . .
Обедали в Сестрорецке, в ресторане.
Вела себя там Машка поначалу довольно развязно. Стала было хватать своими проказливыми ручонками большие бокалы, стоявшие на столе. Папа ей сказал: «Маша, оставь» – она не оставила. Но тут подошел старик официант с мохнатыми седыми бровями и очень строго сказал: «Девочка, фужеры трогать нельзя!..»
Она испугалась, смутилась, покраснела, опустила глаза.
Наевшись, ублаготворив себя до отказа, Машка, обнимая мать, спрашивала:
– Мама, что я еще хочу?
Этот странный вопрос она задает довольно часто.
22.7.59.
В Машкиной свите – неожиданное прибавление: мальчик Митя. Это уже совсем взрослый человек, почти старичок: ему семь с половиной лет!
И он очень свысока, снисходительно, почти презрительно обращался с Машей.
Но Машка увлеклась этим бывалым, прожженным парнем.
Только и слышно было:
– Митя! Митя! Где Митя? Митя где?
Играли в мяч. И не в какой-нибудь, а в волейбольный. Играли втроем: папа, Митя и Маша. Правда, Митя то и дело покрикивал на Машу:
– Уйди! Не мешай!
Но Машка не обижалась, – ей, кажется, даже льстило это, то есть то, что к ней обращается сам Митя.
23.7.59.
Сидели с Машей в саду, в гамаке, играли «в маму и сыночка». Я был сыночек, Маша – мама.
Я спросил:
– А где папочка?
– Папа ляботает… писает книгу.
Потом сказала:
– Не кричи. Иди сюда, я тебе сисю дам.
Где она видела, как «сисю дают»?
. . . . .
На станции Курорт показал ей настурцию. Дал понюхать. Сказал, что цветок называется настурция. Через десять минут мама спрашивает:
– Маша, как называется этот цветок?
– Этот? Настанция?
. . . . .
Сегодня утром, ласкаясь к матери, сказала:
– Мамсиночка, какой у тебя нос молоденький.
Мама уверяет, что это высшая степень одобрения. Сейчас, в середине лета, Маша то и дело слышит: молоденькая картошка, молоденькие огурчики и так далее. Впрочем, не уверен, что это отсюда…
. . . . .
– Я в магазин ходила. Купила туфельки.
– Да? И сколько вы за них заплатили?
– Сколько? Три года.
. . . . .
А вчера Машка задала мне странный вопрос:
– Полюбить можешь?
27.7.59.
Утром сегодня во время гимнастики и после гимнастики подбирала под яблоней раннюю падалицу – крохотные, зелененькие, но уже так хорошо, по-августовски пахнущие яблочки. При этом кричала:
– Как много яблуков на свете!..
Что это? Откуда этот ямб? Не докопался.
А вчера мама сказала, что после обеда папа даст Маше конфету.
