Его ввели в изящную библиотеку, окно которой выходило во двор, где шофер обливал водой машину.
Жан Морейль вошел в библиотеку в широкой пижаме, облегающей стройный стан молодого человека.
— Не стоило беспокоиться, — извинялся Лионель, — Я подождал бы, пока вы будете совсем готовы…
— Что нового? — спросил Жан Морейль, крепко пожимая руку графа.
— Ничего. Я проходил мимо. Мне пришло в голову захватить вас с собой. Вы, конечно, помните, что у нас сегодня в доме намечается?
— Как мог бы я забыть! Вам не скучно будет меня подождать? Каких-нибудь четверть часа?
— Пожалуйста, пожалуйста, дорогой друг!
— Я только что приехал из Лио.
— Работа в архиве, о которой вы мне говорили? Ну, как ваша книга? Подвигается?
— Понемногу.
Лионель заметил, что Жан Морейль был, как с ним часто случалось, рассеян, то есть в таком состоянии, когда ему ужасно трудно было сосредоточиться на чем-нибудь определенном. С тех пор, как граф де Праз начал изучать явления «переменного сознания», он вполне основательно искал причины задумчивости Жана Морейля в смутной и мучительной тревоге, которую ему причиняла другая «Личность». Если бы он присутствовал в лавке при разговоре супругов Лефевр, то дальнейшее еще больше убедило бы его в этом.
— Невесело? — спросил Лионель. — Черные тучи?
— Ба! У кого нет забот?
— Вы не нашли того, что искали?
— И да, и нет.. — сказал Жан Морейль. — Пожалуйста, вот папиросы. Хотите книжку? Вон там записки о верховой езде Сен-Фаля с эскизами…
— Давайте, давайте, — согласился Лионель.
Жан Морейль вытянул вверх руку, стараясь достать том, находившийся в шкафу на самой верхней полке. При этом движении широкий рукав пижамы спустился до локтя… И Лионель заметил татуированную змею на руке Морейля. Последний сейчас же увидел, что Лионель заметил змею, и счел бесполезным скрывать ее.
— Черт возьми! — сказал он, бледнея. — Вы узнали мою тайну…
— Какую именно? — воскликнул Лионель игривым тоном. — Вот эту татуировку? Я ведь не Жильберта, я не испугаюсь.
— Один японский художник захотел как-то показать свое искусство во время моего кругосветного путешествия…
— Давно?
— Мне было семнадцать лет Тогда это было в моде. А теперь я нахожу, что это идиотство, и если бы я мог тогда предвидеть, что моя невеста будет ненавидеть змей… Я вас прошу об одной услуге…
— Какой? Согласен наперед.
— Я вас прошу не говорить Жильберте об этой неприятной татуировке. По крайней мере до тех пор, пока я не уничтожу ее; это дело хирурга, эти маленькие операции производятся очень легко.
