II. Замужество, которое не всем нравится
Елизабет, графиня де Праз, сидела у своего письменного столика в стиле ампир и просматривала бюллетени денежных курсов. Мягко прозвенел звонок. Графиня сняла трубку с домашнего телефона.
С этого, собственно, момента и начинается наш рассказ.
* * *
— Это вы, тетя? — зазвучал в трубке молодой, свежий голосок.
— Да, дорогая детка.
Часы пробили восемь утра.
— Вы хорошо спали, тетя? Уже за работой?.. Можно с вами поговорить?
Молодая девушка сыпала слова с таким воодушевлением, что графиня почти слышала, как звонко раздается ее голос в комнате наверху.
— Поговорить со мной? — спросила мадам де Праз. — Ты хочешь, чтобы я поднялась к тебе?
— О, что вы, тетя! А вежливость на что? Я сама сейчас спущусь к вам!
Графиня де Праз озабоченно повесила трубку.
Это была маленькая высохшая женщина в черном платье, с поблекшими глазами, на которые создатель как будто пожалел краски. Ее тусклые белокурые волосы уже седели под напором пятого десятка и были зачесаны по моде ее юности. В профиле ее недоставало четкости. Самые верные портреты графини казались незаконченными, настолько в лице ее трудно было найти какое-нибудь определенное выражение.
Она облокотилась на крышку стола и задумалась. Ее бледные губы побелели еще сильнее от какой-то внутренней тревоги.
Вдруг за портьерой послышался шум; что-то глухо и стремительно скатилось сверху. Распахнулась дверь, и в комнату ворвалось чрезвычайно оживленное юное существо. На ногах девушки были шелковые домашние туфельки, и вся она была закутана в какой-то воздушный капот, напоминающий розовое облачко, и очаровательное дезабилье, пожалуй, слишком дамское для такого сияющего молодостью создания.
— Здравствуй, тетя, милая! — шумно налетела на нее девушка.
Она обхватила шею графини руками и, звучно целуя ее в увядшие щеки, чуть не задушила в своих объятиях тщедушную тетку.
— Что ты делаешь! Растрепала меня всю! — журила ее мадам де Праз.
— Пустяки, тетя! Это неважно!
Жильберта Лаваль склонила свою головку в каштановых кудрях на плечо тетки. Ее лицо сияло от радости.
Рядом с этим личиком лицо мадам де Праз было олицетворением уныния.
— Тетя! — взывала Жильберта. — Тетя! Тетя!
— Что такое? Ах, да перестань ты меня тормошить! Что с тобой случилось?
— Я счастлива, тетя! Я так счастлива!
— Да оставь же меня, чертенок!
— Нет!.. Не гляди на меня… Не гляди!
