— Вот и расскажи, как ты вырвался из этого ада.
— Какое-то время еще продолжал отстреливаться. Поскольку после каждого выстрела я, превозмогая боль, переходил с места на место, чеченцы, по всей видимости, полагали, что нас в канаве по-прежнему несколько человек.
Однако они короткими перебежками все ближе приближались к нашей позиции. Сначала я решил было вылезти из канавы и двинуться вслед за нашими, но потом понял, что погибну, не сделав и нескольких шагов. Тогда я свалился прямо в дождевую жижу, которая хлюпала под ногами, закрыл глаза и постарался лежать неподвижно.
— Имитировал смерть?
— Да. И по иронии судьбы — почти на том же месте, где валялся несколько часов назад. И тут же выяснилось, что сделал это вовремя: через минуту-другую я услышал у самой головы шаги боевиков. Они ходили по дну канавы, добивая раненых. Близ меня шаги остановились.
«Этого оставь», — услышал я.
«Почему?»
«Он мертв».
«С чего ты взял?»
«Я запомнил: он еще вчера здесь валялся, когда мы прорвались к зданию школы».
— И что дальше? — спросил Матейченков.
— Шаги удалились.
— Долго пролежал?
— До вечера. Вода на дне канавы была холодной, я весь закоченел. Но боль во всем теле, которая мучила меня после контузии, немного утихла.
— Чеченцы покинули лагерь?
— Основная часть. Видимо, они бросились догонять отряд. Остальные остались на территории лагеря. Они собирали, как я понял из обрывков разговоров, которые доносились до меня, трофейное оружие, искали какие-то документы. Здесь же, в лагере, остался и командир боевиков.
— Как ты узнал?
— К нему бандюки обращались с особым почтением и называли его старшим и начальником. Он почему-то решил, что русские пришлют попавшим в осаду милиционерам подкрепление, и устроил для него засаду.
— Ты же говоришь, рация была разбита?
— Он понял так, что наш командир самолично испортил ее перед тем, как пойти на прорыв.
— Дальше.
— Едва стемнело, я решил: будь что будет. Нужно вылезать из рва и догонять своих. Общее направление я примерно представлял, в долине, как и близлежащих горах, у нас проходили учебные тренировки. Приоткрыв глаза, я увидел, что с наружной стороны канавы стоит рослый пожилой чеченец и рассматривает в бинокль дорогу, которая вела в долину. Между прочим, когда мы прибыли в лагерь, этой дороги не было: ее протоптали наши солдаты, когда ходили на занятия и с занятий.
— Были уже сумерки?
— Чеченец, видимо, видел в темноте, как кошка. Он переговаривался с другими, которые стояли на противоположной стороне канавы.
