— Здравствуйте, — сказала я.
— А вы кто?
— Я… одна подруга Йоуни.
— Ах вот как. И много их у него? Ха-ха-ха!
В трубке послышался раскатистый смех. Я протянула трубку Йоуни.
— Алло, — буркнул он.
— Привет, это я…
Выражение лица Йоуни стало еще более раздраженным.
— Ну, привет.
Я включила телевизор. На экране какой-то молодой человек в белой бумажной шапочке, блаженно улыбаясь, утирал пот со лба.
— Роды — это незабываемо, — сказал он. — Ничего прекраснее я в жизни не видел.
Рядом с ним сидела его пухлая жена — высунув язык, она пыталась одной рукой ослабить узел на больничном свертке с младенцем. Она промолчала.
Разговор длился более получаса. Наконец они, похоже, все же вышли на финишную прямую.
— Хорошо, хорошо, — повторял Йоуни в трубку. — Ну да, все… конечно… да, да. Пока.
Он с облегчением отбросил трубку в сторону.
— Ну все, отстрелялся.
— Это была твоя мать? — спросила я.
— Нет, любовница, — сказал Йоуни. — У меня есть другая женщина. Ее зовут Телерво. Не могу больше скрывать.
— Как выглядит твоя мать?
Йоуни грустно засмеялся.
— А как, по-твоему; она выглядит? Ты же слышала ее голос?
— Похожа на индюшку, — сказала я.
Йоуни достал из шкафа на кухне потрепанный фотоальбом. Он раскрыл его на середине и протянул мне.
Я заглянула в него. Светловолосая женщина лет пятидесяти. Двойной подбородок, грозная улыбка на бледных губах.
— Индюшка, — сказала я.
— Индюшка, — подтвердил Йоуни. — Ну все, тема матери больше не обсуждается.
Я подошла к окну и выглянула на улицу.
Я подумала о своей матери. На птицу она не походила — уж скорее на млекопитающее, хлопотливое и толстое. Бобриха. Мне вдруг стало ужасно грустно. Что у нее за жизнь? Нищее детство где-то в глухой деревне в семье полоумного конторщика. Мать, чье единственное наставление сводилось к фразе: «Помни, даже самый красивый мужчина в постели безобразен». Двадцать лет за прилавком. Двадцать семь лет замужем за человеком, любимыми занятиями которого были стрижка газона и злопыхательство в адрес гомиков. Двое детей. Одна — вечная официантка, другой вообще лоботряс. Оба с мерзким характером. И при этом она уверяет, что у нее никогда в жизни не было никакого кризиса.
На старых фотографиях она всегда улыбается во весь рот. На ней юбка колокольчиком, тяжелые волосы забраны кверху, и ямочки на щеках — такие глубокие, что в них можно засунуть палец. А теперь она совсем не похожа на себя в молодости.
Однажды я заметила, как она в предбаннике рассматривает в зеркале свою голую фигуру.
