— Есть и третий вариант, Ниланд, — возразил инспектор, посмотрев на меня сурово. — Бауэрнштерн — просто честная и хорошая женщина, которой крепко не повезло в жизни. Это моё мнение. Я часто не могу глядеть ей в глаза от стыда за наших горожан. Поверьте, она стоит сотни некоторых из них.
— Ладно, — проворчал я. — Пусть она будет святой. Но ведёт она себя так, будто ей есть что скрывать. И вчера и сегодня при встрече со мной она выглядела испуганной, была всё время настороже. Как вы это объясните?
— Её преследовали, — ответил он сразу же.
Я покачал головой.
— Нет, здесь не только это. Скажите, а вы на самом деле хотите найти и арестовать этого парня, Отто?
— Нет, не хочу, — сказал он шёпотом, наклоняясь ко мне. — То есть не хочу, если он такой, каким я его представляю. А зачем вам это?
— Мне кажется, он спрятан в одной из комнат верхнего этажа дома вашей приятельницы и его невестки.
— Вы уверены в этом?
— Не совсем, но готов поставить ящик сигар против земляного ореха. Это написано на лицах обеих женщин, особенно на лице старой служанки. Теперь мне стало ясно, кого они прячут.
Инспектор хлопнул себя по коленям, потом встал. Лицо его выражало высшую степень неудовольствия.
— От всей души жалею о том, что вы рассказали мне об этом.
— Минуточку! И не думайте идти туда и арестовывать его.
— Если я знаю, где он, мне ничего другого не остаётся. Его будут судить за уклонение от регистрации.
— У меня есть полномочия, дающие мне право требовать от полиции всяческого содействия. Могу показать бумагу. Хотите убедиться своими глазами?
Он усмехнулся.
— Пожалуй, хочу, раз к слову пришлось. Ведь мне до сих пор не приходилось сталкиваться ни с кем из ваших.
Я показал инспектору удостоверение. Оно произвело нужное впечатление.
— Всё верно, — хмурясь, сказал он. — Итак, вы не хотите, чтобы с ордером на арест я отправился к Отто Бауэрнштерну?
— Нет, не хочу. Я настаиваю на том, чтобы Отто не имел дела с полицией. Ответственность беру на себя я.
Лицо инспектора мгновенно прояснилось.
— Это другое дело. Вы ошибаетесь. Готов поручиться своим жалованьем, что миссис Бауэрнштерн честный человек. Я неплохо разбираюсь в людях.
— Не сомневаюсь в этом, инспектор. Разрешите завтра утром зайти к вам и воспользоваться вашим телефоном. Спасибо, что навестили меня. А теперь я займусь записной книжкой бедняги Олни.
Когда инспектор простился, я взялся за записную книжку, с грустью разбирая эти каракули — всё, что осталось от человека. С первого взгляда она действительно производила впечатление записной книжки мастера любого авиационного завода: множество записей касалось работы в цехе. Но я искал другое. И действительно последние странички должны были заменить наш несостоявшийся разговор…
