– Тебе больно? – спросила она чуть погодя.
Ее рука была прохладной и была так прекрасна, в сравнении с обрубком ноги, что Блэйку пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не отдернуть ее.
– Нет.
– А было? – спросила она. – Прости, конечно, было. Просто я однажды смотрела документальный фильм, где брали интервью у вернувшихся с войны солдат. И был один парень, потерявший ногу, который говорил, что в тот момент из-за сильного шока не чувствовал ничего. Никакой боли. Он даже не знал, что ему оторвало ногу, пока не очнулся в госпитале. Говорил, что не помнит, как потерял ее.
Блэйк знал, что собственные крики не забудет никогда. К сожалению, его память не подвела.
– Было больно, – мрачно произнес он. – Очень. Я орал, как малолетка.
Эва повернулась, услышав в его голосе нотки презрения к самому себе.
– Тебе ногу оторвало, – сказала она, нахмурившись. – Естественно, это дикая боль! Мне и представить трудно… Ты что, считаешь, что не имел права эту боль выразить? – Она подняла руку к его лицу. – Думаешь, тебя кто-нибудь за это осудит?
Блэйк видел в ее глазах сострадание и жалость. Как и в глазах многих других людей за последние три года. И благодаря психологу он научился понимать, что это естественная человеческая реакция на печальное или шокирующее событие. Однако он по-прежнему с трудом принимал ее за чистую монету, ибо правда заключалась в том, что он судил себя строже, чем кто бы то ни было.
– При взрыве пострадали и другие люди, Эва. Люди, за которых отвечал я.
Эве не требовался диплом психолога, чтобы понять, как сильно Блэйк винит себя.
– Блэйк… ты хочешь сказать, что должен оставаться лидером, даже когда валяешься в грязи с оторванной ногой?
Он посмотрел ей в лицо:
– Они были моим отрядом. И я был для них примером во всем.
У Эвы мурашки поползли от отчаяния в его голосе и от его мрачного взгляда.
– Даже раненым? – нежно спросила она. – Разве не было помощника командира?
Блэйк кивнул:
– Был. Он лежал мертвый.
Колин, лежавший в грязи рядом с ним.
Эва закрыла глаза. «Ты не помогаешь, Эва».
– Прости, – сказала она, поерзав в его объятиях, устраиваясь поудобнее, повернулась и села на него верхом, так что они очутились лицом к лицу.
– Прости, – повторила она. Затем опустила голову и поцеловала его, медленно и чувственно. – Мне так жаль, – прошептала она, не отрывая губ от его рта, и обняла его.
Приятно было обвить руками ее тело и прижимать к себе. Сидеть прижавшись головой к ее шее, в то время как ее подбородок покоился на его голове.
