XXXVIII
Дионисофан, пользуясь прекрасною погодою, велел устроить лиственные ложа для трапезы, перед самою пещерою Нимф. Он пригласил на роскошный свадебный пир всех окрестных поселян. Здесь присутствовали: Ламон и Миртала, Дриас и Напэ, отец и мать Даркона, Филетас и сыновья его, Хромис и Ликенион. Даже Лампису простили и позволили участвовать в пире. Все в этом празднике было устроено нарочно так, как водится у поселян и пастухов. Один пел жатвенную песню, другой представлял что нибудь забавное, как это делается вокруг точил виноградных; Филетас играл на свирели, Лампис на флейте, Дафнис и Хлоя обнимались. Рядом паслись козы, как будто принимали участие в празднике. Молвить правду, это было не совсем по вкусу горожанам; но Дафнис звал то одну, то другую по имени, угощал их свежими листьями, брал за рога и целовал.
XXXIX
На этом не кончилась пастушеская жизнь Дафниса и Хлои: до конца дней посвящали они стадам большую часть времени и забот. С особенным усердием чтили Пана, Нимф и бога Любви, приобрели множество козьих и овечьих стад и всегда предпочитали тонким блюдам плоды и молоко. Когда родился у них сын, пожелали они, чтобы коза была ему кормилицей, а дочери, родившейся потом — овца. Сына назвали Филопеменом, дочь Аглеей. Так провели они долгие дни в полях, украсили пещеру Нимф, воздвигли в ней изваяния и устроили жертвенник пастушескому богу Любви. Пан также не был забыт: вместо сосны, которая осеняла его некогда, воздвигли храм и назвали его храмом Пана-Воителя.
XL
Но все это случилось впоследствии. А теперь, с наступлением ночи, проводили они жениха и невесту в брачный покой, одни возглашая гимны на свирели, другие — на флейте, третьи сопровождали их с большими горящими факелами. Остановившись перед дверями дома, голосом грубым и диким, грянули песнь, более похожую на грохот Посейдонова трезубца, рассекающего землю, чем на гимне Гименея. Дафнис и Хлоя возлегли, голые, на брачное ложе, обняли друг друга, стали целоваться и провели ночь, более бессонную, чем совы. Дафнис показал на деле, что понял урок Ликенион, и Хлоя теперь только постигла, что все их прежние ласки были детскими играми.
Конец.
