XXXII
И тогда все увидели, что значит прекрасная одежда для прекрасного тела: Хлоя в великолепном наряде, с кудрями, красиво заплетенными, с умытым лицом, показалась такою прекрасной, что сам Дафнис едва узнал ее. Если бы вовсе не было памятных знаков, и то можно бы побиться об заклад, что она — не дочь Дриаса. Со своею женой он участвовал в пире, оба возлежали на одном ложе. Ламон и Миртала — против них. В следующие дни повторились жертвоприношения Хлои, и столы снова были накрыты. Хлоя, в свою очередь, посвятила божествам все, что имела, — свирель, мешок, козий мех, подойники. Пролила вино в ручей, струившийся в глубине грота, потому что здесь была она вскормлена овцой, и здесь же часто совершала омовения. Затем увенчала цветами могилу овцы — своей кормилицы. Дриас указал ей место. Она захотела также в последний раз поиграть на флейте своему стаду и сыграв, помолилась Нимфам и попросила их, чтобы ее родители, если они когда нибудь найдутся, оказались достойными ее союза с Дафнисом.
ХХXIII
Насладившись сельскими праздниками, решили они вернуться в город, отыскать родителей Хлои и не откладывать свадьбы. Однажды утром, окончив приготовления, сделали Дриасу новый подарок в три тысячи драхм; назначили Ламону плоды и жатву с половины земель, козье стадо с пастухами, четыре пары волов, зимнюю одежду, волю ему и жене. Потом направились в Митилены, в сопровождение множества коней и колесниц. Граждане не могли узнать об их прибытии в тот же день, так как они приехали ночью. Но на следующее утро перед воротами собралась толпа мужчин и женщин. Мужчины поздравляли Дионисофана с возвращением потерянного сына, и приветствия их сделались еще радостнее, когда они увидели красоту Дафниса. Женщины делили радость Клеаристы, нашедшей сына и невесту. И они не могли надивиться несравненной красоте Хлои. Весь город был в движении, все только и говорили, что об этом юноше и девушке, громко хвалили прекрасный союз. Высказывали пожелания, чтобы рождение Хлои соответствовало ее красоте. Многие из богатых женщин молили богов и думали: о, если бы оказалось, что мать этой прекрасной девушки — я!
XXXIV
Между тем Дионисофан, после долгого раздумья о судьбе Дафниса и Хлои, уснув глубоким сном, имел видение: приснилось ему, что Нимфы умоляют Эроса, чтобы он согласился на этот союз. Эрос, ослабив тетиву на луке, кладет его рядом с колчаном и повелевает Дионисофану пригласить на пир именитых граждан Митиленских, — потом, когда последний кубок будет наполнен, обнести, показать всем памятные знаки и пропеть свадебный гимне. Пораженный вещим сном и велением бога, он встал на рассвете, приказал готовить великолепную трапезу, где соединил все изысканное, что производят море, земля, озера, реки, и пригласил на торжество знаменитейших граждан Митиленских. Вечером, когда чаша, из которой творят возлияния богу Гермесу, была наполнена, один из рабов принес на серебряном блюде памятные знаки и стал обходить стол, показывая их, поочередно, каждому из возлежавших.
