В конце концов, я разыскал, откуда эта фраза. Так кончается сказка братьев Гримм «Про умного портняжку». Герой сказки – «человек на вид неказистый и порядочный растяпа, да и в ремесле своем не искусник» – умудрился выполнить невыполнимые задания принцессы (за что, естественно, получил ее в жены).
Веселая фраза помогла Бронштейну в 1936 году произнести свое совершенно неактуальное предсказание. А мне помогла увидеть его художественное отношение к науке.
Его предсказание, впрочем, можно назвать и удивительно актуальным. Вель оно до сих пор остается в силе. И со временем становится все более вызывающим. В истории физики другого подобного случая что-то не припомню.
Но это я слишком далеко перескочил – на шестьдесят лет. Вернусь на полтора десятилетия назад и заодно – из мира вызывающе-теоретического в более земной и практический.
В практическом мире тогда партия-и-правительство объявило гласность. Вследствие этого исторического решения предмет моих исторических расследований, вызывавший до того недоумение практических коллег, неожиданно стал пригодным для публикации. Настолько пригодным, что в начале 1990 года вышла книга с незамысловатым названием «Матвей Петрович Бронштейн: 1906-1938».
Один пожилой физик, прочитав книгу о Бронштейне, сказал мне, явно желая похвалить: «Вы создали ему отличный памятник». Обиженный, я ему ответил, что не считаю себя принадлежащим гильдии погребальных мастеров. И памятники – гранитные ли, мраморные ли – не мое дело.
Я хочу воскрешать. М.П. Бронштейну не подходит никакой памятник. Ему подходит только жизнь. Я это чувствую в его статьях, в его книгах, в том, каким его запомнили очевидцы.
И если пока я не сумел его воскресить, то тем хуже мне. Мне дорого воспоминание, как Лидия Корнеевна Чуковская, вдова М.П. Бронштейна, погладила обложку только что вышедшей книги и сказала: «Неужели она уже есть?» Но-сейчас я знаю – Матвей Петрович заслуживает лучшей книги, по-настоящему свободной, в которой он мог бы не только присутствовать, но и жить.
Не слишком ли многого я хочу для историка науки? А я хочу этого не для историка, а для моего главного героя – физика, теоретика, детского писателя, с острым языком и нежным сердцем – для всего того, что объединялось именем Митя Бронштейн.
Другой гуманитарный физик
Знакомые с моими историко-научными публикациями могут удивиться, узнав, кого я считаю своим пожизненно главным героем. Последние пять лет я посвятил совсем другому физику – герою уже нашего времени, Андрею Дмитриевичу Сахарову.
