Знание-сила, 2001 № 05 (887) | страница 73
Каким явится антихрист у Мефодия Патарского? «Антихрист придет из Капернаума, будет кроток и смирен. Богобоязнен и нищелюбив, любящий правду, ненавидящий мзду и идолослужение»[4 Там же, с. 324.]. Следовательно, даже сочетание всех этих качеств не гарантирует, что они – не сатанинского происхождения, и не ограждает человека от «врачеванья добрейшего».
Многое в опричнине из нашего времени выглядит как издевательство над религией: демонстративные убийства священнослужителей, вплоть до митрополита Филиппа, разграбление церквей, чередование садистских оргий с молитвами и постами. Историки фактически капитулировали перед этими фактами, призвав на помощь психиатров.
Мол, больной рассудок толкал царя на кощунственные поступки.
Может, оно и так. Но почему в «психопатологии» Ивана IV принимало деятельное участие такое множество нормальных, по меркам XVI столетия, людей? А 40 лет спустя другого царя – Дмитрия – вначале с восторгом возведут на престол как долгожданного сына Ивана Грозного, а потом растерзают (в прямом смысле слова) за весьма незначительные отступления от церковно-государственного ритуала. Телятину ел. И этого ему не простили. А Иван Васильевич людей «ел» – и хоть бы что.
Юрганов подводит нас к парадоксальному выводу: поведение Ивана Грозного не воспринималось современниками как кощунство, эпатаж или вызов общепринятым нормам.
Он не сталкивался внутри страны со сколько-нибудь серьезным сопротивлением; он (как и его ученик Иосиф Сталин) умер в собственной постели от старческих недугов. Жертвы опричного террора (точно так же, как «ленинская гвардия» в 1936-1939годы) безропотно шли на заклание, потому что их объединяла с палачами искренняя вера в те правила игры, по которым они становились жертвами.
Конечно, реконструкции архаичного сознания не отменяют той социально- экономической истории, которой занимались предшественники и учителя Курганова (С.Б. Веселовский, А.А. Зимин, В. Б. Кобрин). Апокалиптические эксперименты царя Ивана не имели бы такого масштаба и последствий (в Московском уезде под конец обрабатывалось всего 16 процентов пашни – крестьяне либо разбежались, либо погибли, а «царю-победителю» чуть-чуть не хватило сил, чтобы и впрямь извести род человеческий!), если бы не «обожествление великокняжеской власти», не традиция всеобщего холопства и не «военно-административный характер городов». Обо всем этом, между прочим, подробно рассказывается в самой же юргановской монографии. Даже «психиатрический» подход не вовсе выводится из употребления: нельзя же игнорировать тот факт, что Иван с детских лет отличался редкой и для того жестокого времени склонностью к садизму – сначала мучил и убивал животных, а к 15 годам переориентировался на людей.
