Знание-сила, 2001 № 05 (887) | страница 107
И все же самой важной Сахаров выбрал другую характеристику: «XX век – эго век науки, ее величайшего рывка вперед».
Он обрисовал свое видение научной картины мира и трех важнейших целей науки, переплетенных между собой: наука как стремление человеческого разума к познанию, как самая мощная производительная сила в руках человечества и как сила, объединяющая человечество.
Он размышлял вслух о физике XX века и неожиданно для слушателей сделал такой мировоззренческий прогноз: «Эйнштейн, и это не случайно, стал как бы воплощением духа и новой физики, и нового отношения физики к обществу. У Эйнштейна в его высказываниях, в его письмах очень часто встречается такая параллель: Бог – природа. Это отражение его мышления и мышления очень многих людей науки. В период Возрождения, в XVIII, в XIX веках казалось, что религиозное мышление и научное мышление противопоставляются друг другу, как бы взаимно друг друга исключают. Это противопоставление было исторически оправданным, оно отражало определенный период развития общества. Но я думаю, что оно все-таки имеет какое-то глубокое синтетическое разрешение на следующем этапе развития человеческого сознания. Мое глубокое ощущение (даже не убеждение – слово «убеждение» тут, наверно, неправильно) – существование в природе какого-то внутреннего смысла, в природе в целом. Я говорю тут о вешах интимных, глубоких, но когда речь идет о подведении итогов и о том, что ты хочешь передать людям, то говорить об этом тоже необходимо».
Синтез науки и религии? Внутренний смысл природы в целом? Что это может означать для физика XX века?
Для коллег Сахарова, знавших его многие годы, эти вопросы не имеют ответа. Одному из его коллег даже захотелось, чтобы и вопроса не было, – академик Виталий Гинзбург в статье об их общем с Сахаровым учителе написал в 1995 году: «Сегодня, когда мы сталкиваемся с проявлением религиозности, а чаше псевдорелигиозности, уместно заметить, что Игорь Евгеньевич [Тамм] был убежденным и безоговорочным атеистом. То же относится ко всем известным мне его ученикам».
Попробуем с помощью самого Андрея Сахарова разобраться, что могли означать для него те «интимные, глубокие веши», примыкающие, по его ощущению, к науке и свободе.
Родители А. Д. Сахарова
С православной религией он познакомился самым естественным образом – в семье: «Моя мама была верующей. Она учила меня молиться перед сном («Отче наш…», «Богородице, Дево, радуйся…»), водила к исповеди и причастию. <…> Верующими были и большинство других моих родных. С папиной стороны, как я очень хорошо помню, была глубоко верующей бабушка, брат отца Иван и его жена тетя Женя, мать моей двоюродной сестры Ирины – тетя Валя».
