— Как начальник охраны капитан Лахути обязан следить за порядком, — мягко урезонила Джин помощницу.
Она свернула с трассы и уже поднималась на холм, за которым располагалась деревня, где жил мастер Тарани. Вечерело. Кроваво-красный шар солнца отбрасывал на стволы обступавших дорогу шелковиц золотисто-багряные тени.
— Возможно. Но я всё равно ему сказала, что раз не я отвозила трубу, то и не мне её забирать, — с вызовом ответила Марьям. — У меня что, своей работы мало? К тому же это не простая труба, а архитектурный памятник. Кто ж, спрашиваю у него, мне её отдаст? Работу мастера еще ведь оценить надо, проверить, нет ли брака, а я — всего лишь медсестра. Сказала ему, в общем, что вот вернется, мол, госпожа из больницы и сама за этой трубой съездит…
— И как он отреагировал? — спросила Джин с улыбкой.
— Промолчал.
— Понятно. Ладно, Марьям, не волнуйся: я сейчас как раз еду к мастеру за трубой. Вернусь, наверное, часа через полтора. — Джин аккуратно объехала яму, чтобы не попасть в нее колесом и не повредить лежавшую на заднем сиденье машины дорогостоящую аппаратуру. — Так и говори всем, кто меня будет спрашивать. И можешь, кстати, вызывать на завтра рабочих. Водопровод нам действительно нужен позарез.
— Хорошо, ханум, сейчас вызову, — повеселела девушка и повесила трубку.
Привычно положив мобильник под ветровое стекло, Джин внимательно смотрела на дорогу. К Тарани она поехала сразу из госпиталя не потому, что ей срочно нужна была труба, а потому, что не могла позволить себе заехать в миссию с зараженными полонием волосками Эбаде. Даже мысли не допускала, чтобы кто-то еще получил из-за нее дозу радиации. А уж какое количество радиации получила сама, продержав в кармане радиоактивные волосы почти четыре часа, боялась и думать.
Джин знала, что в способности распространять вокруг смертоносное излучение полоний не имеет себе равных. Уж если агенты, которые везли небольшую его дозу из России для умерщвления перебежчика в Лондоне, заразили им самолеты, гостиницы и бары, а полоний при этом находился в защитной капсуле, то что уж тогда говорить о смоченном соляным раствором носовом платочке? Так, детская игрушка для самоуспокоения. Но другого способа достать образцы иранского полония, получаемого на подземном объекте «Роза», у Джин, увы, не было…
А радиация меж тем уже давала о себе знать: время от времени Джин чувствовала приступы острой головной боли, а правая ладонь, которой она касалась «раскаленной» радиацией руки Эбаде, покраснела и начала шелушиться. Джин приняла антидот, но улучшений пока не наблюдалось. О последствиях старалась не думать. В конце концов, соглашаясь на поездку в Иран, она знала, что при выполнении задания может и заразиться лучевой болезнью, и угодить в страшную тегеранскую тюрьму, и подвергнуться там пыткам… Это было частью её работы, и она отдавала себе отчет в том, на что шла. Поэтому сейчас гораздо важнее не повредить на разбитой исфаханской дороге ценную аппаратуру, предназначенную для спасения человеческих жизней, а не думать о возможных нежелательных последствиях для своего здоровья…
