— Это копия портрета, написанного Францем Винтерхальтером по заказу императора Франца Иосифа, — произнёс граф фон Эстерхази из-за плеча Маренн. Та не услышала, как он подошёл, потому что Эстерхази ступал по мягкому ворсистому ковру, заглушавшему звук шагов. — Оригинал находится в Хофбурге, в Вене, а раньше украшал рабочий кабинет императора.
— Я знаю, — кивнула Маренн. — Хотя в Хофбурге при императоре я была только один раз, когда меня совсем маленькой девочкой привозили с ним знакомиться. Но когда уже стала взрослой, после падения Габсбургов и моего возвращения из Америки, когда я работала с Фрейдом, я частенько посещала Хофбург и Шенбрунн. Мне нравилось смотреть на изображения моей прабабушки, на обстановку, в которой она жила, и прикасаться к вещам, которыми она пользовалась.
— Многие в Вене уверены, что в вашем лице Зизи вернулась к нам, ваше высочество, — мягко заметил граф. — Ведь она покинула грешный мир до срока, насильственно. Её жестоко убили заточкой. Душа её не успокоилась, потому что не выполнила до конца своего предназначения. А вы удивительным образом похожи на прабабушку внешне.
— Да, как ни странно я пошла в баварскую породу. И ничего не взяла ни от французов де Монморанси, ни тем более от своих бельгийских родственников по линии принцессы Стефании. Это кстати, слава богу, — Маренн улыбнулась. — Мне даже повезло, наверное. У моей бабушки, если верить хотя бы её собственным мемуарам, был очень скверный нрав. Вот характер у меня скорее в французов, полегче, чем у баварцев Виттельсбахов.
Собеседники немного помолчали, а затем Эстерхази, увидев, что его гостья с интересом оглядывает обстановку номера, признался:
— Я постоянно держу этот номер для себя и всегда останавливаюсь здесь, когда приезжаю в Берлин. По моему желанию хозяин все сделал здесь так, чтобы интерьер напоминал мне об Австрии, той Австрии, которую я люблю. Не нынешней.
— Это чувствуется, — согласилась Маренн. — Как будто ненароком оказываешься в Вене. Мне сказали, вы имеете отношение к Морису Эстерхази, который был министром при моем прадеде.
— Да, я его правнук по прямой линии, ваше высочество, — поклонился граф. — Я счастлив, что мне выпала возможность увидеться с вами. Вальтер сказал мне, что здесь я могу говорить прямо, без обиняков, — Эстерхази отошел к окну и взглянул на улицу.
«Видимо, Мюллер отключил прослушку. Вальтер договорился с ним. Иначе представить себе невозможно», — мелькнула мысль у Маренн.
