— Да вот за жеребенком гонимся, — ядовито бросил пандур, что был повыше ростом.
— За этим?.. За этим стоит! Он добрых кровей!
— А откуда он?
— Этот-то? Из славных мест. С завода графа Карои, — непринужденно ответил бетяр.
— Говорил я тебе! — крикнул маленький пандур большому. — В Кочордском заводе такие не водятся! Я еще издалека приметил.
Высокий пандур повесил ружье на плечо, вынул кисет, трубку и, пока набивал ее табаком, исподтишка разглядывал жеребенка.
— В Кочордском? — спросил бетяр. — Тоже хороший табун, ничего не скажешь, но только этот не оттуда. Сами поглядите.
Устыдившись своего невежества, высокий пандур замолчал. Второй, соскочив с коня, разглядывал стройного жеребенка, заставлял его шагать.
— Высоконький он, поди не меньше шестидесяти четырех дюймов, — заметил он.
— Я думаю, — самодовольно согласился бетяр, «хозяин» жеребенка.
— Через год за него и три сотенных дадут, — сказал пандур.
— Да еще и тысячную в придачу, — процедил сквозь зубы «хозяин» жеребенка.
Все замолкли. Разглядывали жеребенка.
Глазевшему по сторонам низенькому пандуру пришло что-то на ум.
— А вы откуда так хорошо понимаете толк в лошадях?
Бетяр криво улыбнулся.
— Не мало коней повидал на своем веку.
— Ну ладно, была не была, а я скажу, кто вы такой!
— Неужто скажете?
— Скажу... Провалиться мне на месте, коли вы не Дюрка Шош.
Прославленный бетяр скромно улыбнулся.
— Что, отказываться думаете?
— Я? Зачем мне отказываться?
Оба пандура молча уставились на него — глазам своим не верили! Привел же господь встретиться с глазу на глаз с пресловутым бетяром, которого вблизи еще ни одному пандуру видеть не довелось. Глаза обоих сверкнули, как у волков в поле. Ведь за голову Шоша деньги назначены, да еще какие! Эх, если бы удалось схватить его и доставить в Дярмат!
Но низенький пандур быстро остыл и, приложив палец к полям шляпы, представился:
— А я муж Эржи.
Бетяр, насупив брови, оглядел его с головы до ног. Эржи была дочерью его старшей сестры.
— Так это ты, племяшек?.. Ну и поганым же ты делом занялся.
— Что поделаешь! — пандура даже в краску бросило, и он тотчас перевел разговор на другое. — Моя Эржи часто поминает вас, дядюшка.
— Сестренка Мари еще жива?
— Нынешней весной померла от чахотки. Уже прошлой осенью кашляла, задыхалась и все твердила: дал бы господь еще разок попасть в родные края; братца, говорит, охота повидать. Кроме братца, никого у меня на свете нет. Хорошо, что померла, бедняжка. Смерти я ей никогда не желал. Но ей самой уже в тягость жизнь была.
