— Кто? Где?.. — И даже прислушался, простак.
— Да пьяницы, — напоминал я, уже в открытую ликуя от другого, своего. — С глазами кроликов. «Ин вино веритас!» — забыл?
— А!.. — допер он наконец и, ни о чем более по моему виду не догадываясь, завыл, как все поэты:
И каждый вечер в час назначенный
(Иль это только снится мне?)
Девичий стан, шелками схваченный…
И в этот момент — а шаги я услышал чуть раньше — в дверях из прихожей появилась Травка, еще в моем халате, высоко подпоясанная, «шелками схваченная».
Женька изумленно выпучил на нее глаза и замолк.
— Здрасте, — сказала она ему. И — смущенно — мне: — Я думала, ты сам с собой… — И опять ему: — Извините… — И так же внезапно исчезла.
— Приходи к нам, ладно? — уже смеясь над Женькой, сказал я ей вслед, опасаясь, как бы она не истолковала чего-нибудь не так.
— Хорошо, — ответила она, удаляясь, и я успокоился: она пошла через коридорную дверь в нашу комнату, очевидно, переодеться.
— Кто это? — тихо спросил Женька, смешно-испуганно поведя в ее сторону глазами.
Я, ужасно наигрывая, тоже повел глазами и так же ответил:
— Не знаю!
— Как не знаешь?! — Женька обалдело посмотрел на меня и вдруг увидел, что я сверху не одет, и, наверно, сопоставив это с халатом на ней, хотя он вполне способен был и не заметить ни того ни другого, но тем не менее как будто что-то понял и обиженно обмяк: — Ну ты и га-ад после этого. Предупредить на мог?
— Извини, старик, не успел.
Он сокрушенно крутил и качал головой, потом — на юморе:
— Ну теперь-то хоть познакомишь?
— Еще чего!
— Ну кто хоть, откуда?
— Да я и сам еще не очень знаю. — И, озадачив его, не давая опомниться, велел, пока мы одни, выкладывать обещанные новости.
— Какие новости? — не понял он.
— Здоров живешь! Звонишь, интригуешь…
— А-а, — вспомнил он и смутился: хотел, видать, не говорить, не вспоминать, но пришлось. — Да новость, собственно, одна. У меня тут идея появилась. Очередная. Ну вот, шизую, понимаешь…
— Ну?.. — Я понимал пока лишь то, что очередная идея, очевидно, относилась к его поэтическим «шизам» (его же словечко, кстати), поскольку он поэт начинающий, конечно, ему еще и двадцати не стукнуло, хотя уже и печатался немного. Но разъяснений я так и не дождался. — И все?
— А что еще-то? Все.
Но меня-то на мякине не проведешь.
— Очень интересно, — сказал я. — Можно поздравить?
— Можно.
— Поздравляю.
— Спасибо… — Он делал вид, что легко игнорирует мою иронию, но тут-то я и увидел, что ему совсем не весело: что-то у него, видать, не склеилось.
