Очень скоро они сбились, смеясь и поддерживая друг дружку в равновесии, совсем уже по-свойски прикалываясь насчет танцевальных способностей. Однако за внешней беспечностью отвлекающих маневров легко читался душевный трепет предчувствия того, что им, по-видимому, было уготовано свыше. Первый, казалось бы, нечаянный и мимолетный поцелуй, едва оросивший губы живительной влагой, напоминал о себе неутоленной жаждой, и в конце концов (или в начале начал), как будто притянутые сильнейшим магнитом, они вновь неудержимо сомкнулись в объятиях и словно припали к свежему родниковому источнику, и пили, и пили, и не могли напиться. Ничего подобного ни он, ни она в своей жизни еще не испытывали, и теперь все совершалось словно само собой, помимо их воли, и жажда растворения друг в друге была настолько велика и естественна, что всякие рутинные условности тут же поглощались взаимным всеобъемлющим восторгом высочайшего предназначения.
«Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви…»
…А вчера, уже почти в полдень, ему приснилось, будто он, лихой-рисковый каскадер, удивляя и возмущая все посты ГАИ, мчался в автомобиле без руля и без мотора по ночной Москве.
Одним лишь усилием воли он проделывал немыслимые виражи, на волоске от столкновений лавируя среди встречных и поперечных машин, внезапно возникавших, словно на экране игрового автомата, а затем, удирая от сигналов начавшейся погони, неожиданно и остроумно свернул к какой-то станции метро и, катапультой вылетев из застрявшего в турникетах автомобиля, долго падал по крутой наклонной над ступенями эскалатора, с замиранием сердца вглядываясь в далекую перспективу белой шахты и стремительно летящих навстречу фонарей.
И вот уже внизу, заранее наметив и исполнив очередной блестящий трюк, он взвился, как с трамплина, под белый сводчатый потолок, и вдруг, красиво и свободно пролетая дальше по туннелю-переходу над головами сплошной людской толпы, как бы нечаянно взглянул вперед и обмер: он летел в абсолютный тупик.
Чем там кончилось — неизвестно: бетонная стена неотвратимо-ужасающе росла и надвигалась — он сжался в комок и зажмурился — и… услышав из гостиной последний звонок умолкнувшего телефона, тихо рассмеялся: ведь он, казалось, и сквозь сон постоянно помнил о своем безмерном, несказанном, наяву свершившемся всего-то несколько часов тому назад, и никакие страхи подсознания не смогли бы заставить его забыть о новой удивительной реальности.
