Неужели они, не сговариваясь, уже тогда как бы начали это будущее?..
Он сел к роялю, ища успокоения в привычном, взял несколько аккордов.
Но созвучия как-то странно перемешались в сознании, и он никак не мог восстановить нужный строй, словно забыл порядок и назначение этого великого множества белых и черных клавишных полосок.
А тут и она взглянула поверх журнала прямо ему в глаза, и он вовсе будто окосел: тронул дрожащими пальцами какой-то аккорд наугад, промахнулся и, бессильно уронив руки на колени, ужасно робея, как маленький, провинившийся, хотя по-прежнему чувствуя и за собой некое право на обиду, прощенную, но не забытую, насуплено взглянул исподлобья и, встретив ее тоже робкий и удивленный взгляд, попытался улыбнуться и не мог.
— Сколько тебе лет?.. — спросил он чуть слышно, неожиданно для себя перейдя на «ты» и немного смешавшись, хотя давно ожидал этого момента.
— Восемнадцать… — тихо сказала она. — А… тебе?
— Двадцать два… — сказал он и уточнил: — Скоро будет…
Но, жадно разглядывая друг друга, изнемогая от непосильного взаимного притяжения, они хотели еще удержаться каждый в своей независимости.
Он первый отвел глаза и опустил взгляд на клавиши, и все на этот раз как будто вспомнилось, восстановилось, и ему захотелось удивить ее своим консерваторским навыком, легкостью импровизации, но опять он запутался в дебрях гармонии, остановился, обдумывая следующий аккорд, и вдруг — в этой нечаянной паузе — словно послышалось… тихое пение.
Он удивленно поднял голову, всмотрелся и прислушался… — она?!
И действительно: глядя через балконное окно на улицу, она тихонько, без слов, с закрытым ртом, будто про себя, чисто и задушевно своим изумительным голосом, напомнившим тембр саксофона в нижнем регистре, напевала какую-то очень знакомую, словно бы аккордами и навеянную мелодию.
Боясь все испортить нечаянным диссонансом, едва касаясь клавиатуры, он осторожно подстроился к ее голосу, но — вот досада! — она почувствовала некую заминку в аккордах и обернулась смущенно с улыбкой, и в ту же секунду внезапно и резко зазвонил телефон — ну прямо как пилой по гвоздям.
В первое мгновение от неожиданности и испуга они даже головы втянули в плечи.
Но после второго звонка, на третьем, переглянулись округленными глазами и тихо прыснули.
Звонки, однако, не унимались — пришлось послушать, кто там.
— Кончай хулиганить, композитор! — зазвенела мембрана на всю комнату знакомым, леденящим душу, тенорово-истеричным криком соседа снизу. — Милицию вызвать? Щас вызову! Шпана!..
