— Извините.
Она хотела было и на это возразить, но, видать, устала препираться и отвернулась с показным безразличием.
А он, все еще переживая историю с пуделем и пытаясь глазами отыскать его во тьме среди зарослей, и в самом деле подумывал об отступлении.
Сколько же можно позориться?!
Однако и уходить, конечно, надо было достойно: не сразу, не вдруг, а выждав момент поудобней.
К счастью, в доме из окна какой-то квартиры послышался сдавленный крик домашнего футбольного болельщика; затем, будто дуновение ветра, отдаленный шум трибун и ликующая скороговорка комментатора.
— Легок на помине… — Радуясь новому поводу для разговора, он с любопытством вглядывался в окна, замечая теперь в некоторых телевизионное мерцание. — Не иначе как наши забили гол.
— Да, не иначе, — согласилась она, но, имея в виду, почудилось ему нечто другое, не футбол.
Он покосился на нее в тоске и чуть было не вздумал выяснять отношения, но вовремя вспомнил об отмычке и заставил себя улыбнуться.
— Азартная игра, — сказал он, не сдаваясь и продолжая умничать, но до боли ущемленное самолюбие все-таки скривило улыбку, и он замолчал, почти уже смиряясь с поражением.
От дома поплыл знакомый перезвон кремлевских курантов — по радио.
Одновременно, как по сигналу, погасло сразу несколько окон — вместо них остались черные дыры.
Куранты монотонно отсчитали двенадцать ударов — начался гимн.
Радио не выключали.
— Вот и полночь, — неожиданно печально сказала она, и это так славно у нее прозвучало, что он чуть за сердце не схватился: кольнуло что-то.
Видимо, она собралась уходить, а ему вдруг стало жаль отпускать ее так бездарно. Хотелось приоткрыться ей хоть на прощание, — но как?..
Он завозился, завздыхал, полез в карман за сигаретами, предложив, словно в шутку:
— Покурим? На посошок…
Она посмотрела на пачку в его руке, подумала и согласилась:
— Покурим… — Взяла сигарету.
Он удивился, зажег спичку.
Спокойный в безветрии огонек вспыхнул в ее глазах, как в елочных игрушках.
Она слегка наклонилась, не спеша прикурила и, кивком поблагодарив его, выпрямилась, вся окутанная дымом.
Он тоже, едва успев донести уже гаснущий огонек до своей сигареты, прикурил и усмехнулся: ему с первого взгляда стало ясно, что она не настоящая курилка.
— Да?.. — Она словно разгадала его усмешку. — И что?
— Нет-нет, ничего. Мне было почему-то очень важно прикурить от этой же спички.
Глаза ее — уже без огоньков — вызывающе прищурились:
— И больше вам нечего сказать?..
