Трой делает важное лицо. Глаза блестят.
— Ну и как, тебе нравится? — спрашиваю я.
— Да. Нравится. Собственно говоря, мне бы хотелось остаться здесь навсегда.
— Здесь — это в Мюнхене?
— Нет, с вами. Постепенно я начинаю чувствовать, что живу.
— Как здорово ты сказал!
Флориан, которого все называют девчонкой, быстро подбегает к идущим впереди.
— Трой умеет разговаривать! — взволнованным голосом орет он на весь зал.
— Правда?
Остальные оборачиваются. С противоположного конца зала бежит толстый Феликс.
— A у тебя есть удостоверение инвалида? — спрашивает меня Янош, когда мы заходим в метро. Нам нужно проехать четыре остановки. До мюнхенской свободы. Осталось недолго. Кроме нас в вагоне почти никого нет. Мы садимся.
— Нету, — отвечаю я.
— Почему нету? — хочется знать толстому Феликсу.
— Не дают. Говорят, что я не инвалид. Ведь ходить-то я могу. Так сказали.
— Они что, совсем с резьбы съехали? — спрашивает Янош. — И даже обследования не было?
— Никакого обследования. Но должен признаться, я совсем не повернут на получении этого удостоверения. На фиг оно мне сдалось? Доказывать, что я инвалид?!
— Но ведь недавно ты сам мне сказал, что у тебя нарушено равновесие. А это может быть опасно. Например, в метро. Когда полно народу. Поэтому для инвалидов есть специальные места. Они же как раз для тебя!
— Да и входные билеты для инвалидов всегда дешевле, — добавляет толстый Феликс, — например, в порнокинотеатр.
— И ты это заслужил, — говорит Янош, — ведь ты со своей инвалидностью беден, ты об этом хоть знаешь? Они спокойно могли бы платить тебе пенсию. Но их это совсем не интересует. Чего можно ждать от государства!
— При чем тут государство? Это же собес.
— Что в лоб, что по лбу — все они одинаковые. Государство, — говорит Янош.
— А что ты имеешь в виду, говоря «государство»? — спрашивает толстый Феликс.
— Никто не знает, — задумчиво тянет Флориан.
— Наверное, это люди, которые всё обеспечивают. Они решают, что правильно, а что неправильно.
— А зачем они нужны? — спрашивает толстый Феликс.
— Ну, всякое, — отвечает Янош, — строительство дорог и всё такое. Метро. Думаю, без них мы бы здесь не сидели.
— Разве это не те же самые люди, из-за которых бывают все эти заговоры, — спрашивает Шарик, — и которые все время что-то скрывают?
— Ну да, те же самые, я так думаю, — замечает Флориан, — это они сажают преступников в тюрьму.
— Черт подери, чем только они не занимаются! — говорит толстый Феликс. — Это же плохо! А мы-то какое имеем отношение ко всей этой кутерьме?
