— Потому что все на свете должно развиваться по определенной схеме, — объясняет Замбраус. — Схема звучит так: смотреть, чтобы видеть; слушать, чтобы слышать; понимать, чтобы понять. Бегать, чтобы бежать. Так что беги, мой мальчик! Беги!
Толстый Феликс прижимается лицом к окну. На стекле появляются большие темные пятна. Из громкоговорителя раздается скрипучий голос проводника: «Через несколько минут мы прибываем на главный вокзал Мюнхена».
* * *
Перед окнами лежит Мюнхен. Я стою у двери. Янош, Трой и все остальные стоят за мной. Мы въезжаем на вокзал. Некогда толстый рюкзак Шарика болтается между лямками. Рядом с нами блондин с овчаркой. Вид у него усталый.
— Ну вот, пора, — говорит Янош.
— Что пора?
— Как что, сигары. Мы уже в Мюнхене. Нужно их выкурить. Как паре героев. Как в «Дне независимости».
Он вытаскивает из кармана сигары. Дешевка. Но какая разница! Одну он протягивает мне, а вторую сует себе в рот. Ждет, пока я сделаю то же самое. Потом подносит зажигалку. Надпись Курение вредит вашему здоровью его не интересует. Блондина тоже. Янош жадно затягивается своей сигарой. Блондин подмигивает. Я отворачиваюсь. Курю в нишу. Вкус у сигары отвратительный. Буду рад, когда она кончится. Овчарка чихает. Мне ее жаль. Ее добрые глаза смотрят прямо на меня. Я снова отворачиваюсь.
— А ты боишься смерти? — спрашиваю я у Яноша.
— Молодые люди никогда не боятся смерти.
— Правда не боятся?
— Правда. Не боятся. Человек начинает бояться смерти, когда перестает быть молодым. А до этого он должен просто жить. И он не думает о смерти.
— А почему тогда я боюсь?
— С тобой всё совсем по-другому.
— Это как? Что со мной по-другому?
— У тебя это целое море.
— Море?
— Море страха. От него нужно избавиться. Знаешь, в твоем мире много вещей, которые хотят свести тебя в могилу. Например, развод родителей. Интернат. Всякие типы. Не пытайся хоть сам свести себя в могилу. Было бы жаль, честно.
Янош затягивается. Я смотрю на него. Восхищаюсь им. Я ему этого еще ни разу не говорил, но я им восхищаюсь. Янош — это жизнь. Свет. И Солнце. А если Бог есть, то он говорит через Яноша. Это я знаю. И он должен Яноша благословить. Поезд останавливается. Приехали. Двери открываются. Блондин с собакой первым выскакивает на платформу. За ним спускаемся мы с Яношем. Мне видно, как собака исчезает в сутолоке. Псина — просто прелесть. Усталая и недовольная, она плетется рядом с хозяином. Последнее, что я вижу, это ее хвост. Лохматые шерстинки, направленные вниз.
