— Так как же наши бабцы? — снова интересуется Янош.
— А что с ними может случиться? — задает вопрос Флориан.
— Идем мы к ним или нет? — Янош начинает злиться.
— Да что мы там забыли? Опять мутотень под названием «Пивная кружка», даже не сомневаюсь, — вставляет тонкий Феликс.
— Как ты говоришь, мутотень под названием «Пивная кружка» была крези[1], — взрывается Янош. Он к месту и не к месту вставляет слово крези. Любую задевающую его вещь он называет крези. Любит он это слово.
— Ты считаешь, что это было крези? — толстый Феликс удивлен. — Может быть, и обозвать меня жирным ошметком мяса «Чаппи» тоже было крези?
— Ну уж нет, это было не крези — это вышло чисто случайно! — Янош ржет.
— Вот дам тебе пару раз по морде, тогда сам узнаешь, что такое чисто случайно, — взрывается Феликс.
— Не хочешь ли ты этим сказать, что сегодня ночью ты к нам присоединишься? — спрашивает Янош.
Шарик швыряет в него ванильный круассан. Янош уворачивается. Он все еще хохочет.
— Ну а вы как? Шарик идет.
— И мы идем, — бормочут остальные. И я бормочу. Так положено.
— Хорошо, — подводит итог Янош, — баб я беру на себя, а с вас пиво. В 0.50. Встречаемся в нашей с Лебертом комнате.
* * *
Наверное, сейчас десять часов. Не знаю. На улице уже темная ночь. Сижу у окна и поглядываю вниз. Рядом со мной сидит Янош. Он курит.
— Янош, можешь мне кое-что сказать? — спрашиваю я.
— Я много что могу сказать, — отзывается он.
— Не надо много, — возражаю я, — ответь только на один вопрос. Что чувствует человек, если он не инвалид? Если он не слабак? Не пуст до безобразия? Что можно почувствовать, если провести по столу левой рукой? Можно тогда на ощупь почувствовать, что такое жизнь?
Янош задумался. Проводит по окну левой рукой.
— Да. Тогда можно на ощупь почувствовать, что такое жизнь.
Он сглатывает. Потом затягивается сигаретой. На его лице пляшет красная точка.
— И какая она на ощупь?
— Жизнь как жизнь. В принципе это то же самое, что водить правой рукой.
— Но это же, наверное, здорово? — мне хочется узнать как можно больше.
— Я никогда об этом не думал, — признается Янош, — так вот оно и есть: жить — это то же самое, что и никогда об этом не думать.
— Никогда об этом не думать? — я просто возмущен. — Так ты считаешь, что никто никогда не задумывается о том, что мы сейчас делаем?
— Здесь, внизу, наверняка нет, разве что, может быть, наверху. И кто знает, не исключено, что наш добрый друг Шарик, в конце концов, не так уж и не прав насчет бородатого мужика на небесах.
