Иосиф отложил книгу. Достав папку с ярлычком: "Констанца ди Амальфи, 19 лет", мужчина стал ее листать.
Он и не услышал, как Эстер наклонилась над его плечом. Сестра сняла чепец и заколола пышные, черные косы на затылке.
— Если бы мы могли заглянуть внутрь человеческого тела…, - пробормотала девушка, глядя на изящный рисунок пером, что сделал Иосиф. "Но ведь она, ни на что не жалуется, Констанца…"
Брат помолчал и хмуро ответил: "Когда-нибудь заглянем, я уверен. А что она не жалуется, — так их отец почти до пятидесяти с этим дотянул, — он указал на аккуратно начерченное сердце. "Однако мистер Майкл вел спокойный образ жизни, размеренный. А тут, — Иосиф помрачнел, — роды".
— А как ты узнал? — спросила Эстер.
Брат развел руками: "Все пациенты лгут, как известно. Констанца — не исключение. Это Питер мне сказал, что у нее в детстве, когда они много бегали, или баловались, — синели кончики пальцев и губы. То есть она не лгала, конечно, она просто забыла. Я заставил ее немного побегать по лестницам, и послушал сердце. Все, как в учебнике — сначала бешено стучит, а потом — замирает. И она начинает задыхаться, после нагрузки".
— И что делать? — Эстер, присев на ручку кресла, погладила брата по черноволосой, прикрытой бархатной кипой голове.
— Взять с собой камфару, и надеяться на лучшее — отозвался Иосиф. Он потер лицо руками, и, посмотрел на часы: "Мне надо идти к этому, с обострением подагры. Ты почитай ее папку, подумай — какие еще средства нам понадобятся. Вечером обсудим".
— Но ты ей скажешь? — спросила Эстер, подавая ему уличный плащ.
— Скажем, — поправил ее Иосиф. "И ей, и Джованни. Но мягко, конечно". Он улыбнулся, и, подхватив свою сумку — вышел.
Эстер присела за большой, крытый зеленым сукном стол. Повертев в тонкой руке серебряную чернильницу, очинив перо, она стала просматривать записи брата.
В большом, жарко натопленном кабинете, перед мраморным камином, на ковре лежал кот. Констанца поставила узкие, изящные ступни в шелковых чулках на полосатую спину и смешливо сказала: "Он стал такой ленивый, что даже не шевелится. Прямо как я. Ты не волнуйся, — она подняла на Джона прозрачные глаза и поморгала рыжими ресницами, — сообщение с Санкт-Петербургом хорошее, корабли идут каждую неделю, сам же знаешь. Все донесения будут доставляться вовремя".
— Да, — Джон налил себе кофе и велел: "Ты пей молоко, Питер целый бидон с утра принес. Козье, свежее. И свою настойку боярышника, — он кивнул на стеклянный, отделанный серебром флакон.
