Не успели гости приступить к еде, как послышалась барабанная дробь и рев трубы из раковины, и на площадке появились грациозные смуглые девушки и юноши. Их гибкие тела ритмично двигались под звуки барабанов, ноги отбивали такт, а легкие украшения из перьев колыхались в воздухе.
Пир продолжался долго. Эмили удивилась, заметив, что огромное оранжевое солнце коснулось зазубренных вершин: она не подозревала, что прошло столько времени.
Закат был столь же ослепительно-ярким, сколь и стремительным: «домой» возвращались уже в темноте. Густой черный лес с огромными, поблескивающими в лунном свете листьями стоял, словно глухая стена. Звезды над головой казались незнакомыми и слишком большими; проглядывавшие сквозь ажурные листья пальм, они пульсировали, словно угли на ветру.
— Когда находишься здесь, порой забываешь, что на свете есть какой-то другой мир, — заметил Рене.
Со стороны океана веяло прохладой. Светящиеся волны прибоя с громким шумом разбивались о берег и убегали в темноту.
Пол в хижине был испещрен пятнами лунного света. Сняв украшения, Моана осталась в одной набедренной повязке из тапы. Эмили отметила, что хотя улыбка полинезийки была наивной и безмятежной, осанка и жесты говорили о гордыне.
Во время пира она кое-что узнала об этой девушке. Вождь имел много жен и детей; Моана была старшей и, очевидно, самой любимой его дочерью. Лоа очень ценил и уважал ее. Она была в курсе всего, что творилось в племени, и знала даже о том, что традиционно обсуждалось только в мужском кругу.
— Ты видела других белых, кроме наших миссионеров? — спросила Эмили, поймав внимательный взгляд девушки и опасаясь, что речь вновь зайдет об одежде.
— Да, на Нуку-Хива. Мы ездили туда с отцом. Ни ему, ни мне не понравилось, как на меня глядели белые мужчины. Они не понимают, что я не могу выйти замуж за простого человека.
— Вот как? Значит, ты не вольна в выборе супруга?
— Мне позволено стать только женой вождя.
— А ты уже знаешь, за кого выйдешь замуж?
Губы Моаны тронула легкая улыбка.
— За Атеа, вождя с острова Хива-Оа. Там тоже живут на-ики, но у них всегда были свои арики, как и на Уа-Хука и Уа-Пу.
— Сколько ему лет? — спросила Эмили, полагавшая, что вожди бывают только пожилыми.
Моана два раза показала все пальцы на руках, потом добавила еще три и сказала:
— Он сделался арики год назад, после смерти своего отца.
Эмили не знала, стоит ли задавать этот вопрос, но все же не удержалась:
— Ты его любишь?
