Наконец она выбралась из зарослей и увидела клетку. На миг ей почудилось, будто там никого нет, но подойдя ближе, Эмили разглядела темный человеческий силуэт.
Она боялась, что Атеа окажется ослабевшим и сломленным, но когда она подошла ближе, он сразу зашевелился и поднял голову, и Эмили показалось, что его темные глаза горят в темноте. Она тихо позвала его, и он откликнулся.
— Ты ранен? — спросила она, вынимая кинжал.
Быстро протянув связанные руки, Атеа ответил:
— Легко. Эта рана не помешает мне бежать с острова.
Просунув лезвие сквозь толстые прутья, Эмили перерезала веревки, стягивавшие его запястья, а ноги он освободил сам.
Ему ничего не стоило сломать стенку, и вот он стоял рядом с ней, высокий и стройный, по-прежнему уверенный в себе, в своих поступках и мыслях.
— Я знал, что ты придешь, — сказал он. — Нам надо поискать лодку.
Эмили настояла на том, чтобы осмотреть его рану, которая в самом деле была похожа на большую царапину.
— Заживет! — промолвил Атеа, и его зубы ярко блеснули во мраке.
Им повезло: сразу за поворотом скалы они обнаружили неохраняемую стоянку лодок. В одной из них нашлись даже вода и еда, о которых Эмили не подумала.
Обычно туземцы брали в дальнее плаванье хорошо закупоренные сосуды из кокосовых орехов и бамбуковых стволов, а также сушенных моллюсков и печеные плоды хлебного дерева. Они даже умудрялись разводить в лодке огонь, используя подстилку из песка!
— Будь острожен, — сказала девушка.
— Разве ты хочешь расстаться со мной, Эмалаи? — спросил Атеа, впервые назвав ее по имени, и протянул руку.
Эмили не хотела этого, потому вложила пальцы в его ладонь, шагнула в лодку, и Атеа легко оттолкнул ее от берега.
Девушка опустилась на дно суденышка. Она не вполне отдавала себе отчет в том, что делает. Ей казалось, что этот отрезок ее жизни, события этой ночи никак не связаны с предыдущими.
Лодка быстро скользила по волнам. От воды, отражавшей свет луны, исходило призрачное сияние.
Контраст наполненного прохладным соленым воздухом безбрежного темного пространства и сверкающего бесчисленными звездами неба казался волшебным. Создавалось впечатление, будто два несовместимых, бесконечно удаленных друг от друга мира спаялись в нечто единое.
Путешествие проходило в молчании. Эмили заговорила лишь тогда, когда во тьме проступили размытые контуры Хива-Оа.
— Моана сказала, что, попав в плен, ты утратил ману, что ты больше не арики и на твоем острове будет править совет племени!
