Горько и смешно, но оба народа сочли бы их недостойными друг друга. В глазах на-ики белая девушка была чужачкой, не говоря о том, что любой француз счел бы полинезийца в набедренной повязке дикарем.
Их разделял не только океан, между ними пролегли тысячелетия истории, они существовали в разном времени. Их не могли объединять ни общие интересы, ни физические качества, ни сходные взгляды на жизнь.
В последний день пребывания на острове девушка надела соломенную шляпку с искусственными цветами и платье из синей саржи. Тропическое солнце позолотило ее кожу, и доселе бледное лицо выглядело куда свежее. Душа Эмили тоже наполнилась красками, и ей было больно оттого, что она вынуждена носить прежнюю маску, скрывающую новую сущность.
Вчера Рене, не подозревавший о переменах, произошедших в сердце дочери, сообщил:
— Вождь Атеа поблагодарил меня за то, что я согласился пожить на его острове, а особенно за то, что я привез тебя. Он очень доволен вашим общением.
— Мне он ничего не сказал.
— Вероятно, скажет перед отъездом.
— Он тоже поплывет на Тахуата?
— Нет, нас отвезут его люди. Атеа прибудет на остров в день свадьбы с Моаной.
Дно окаймленных желтыми, зелеными и красными рифами отмелей выстилал ковер всевозможных цветов радуги, состоящий из водорослей и беспрестанно колеблющихся морских анемонов. Здесь сновали стайки пестрых рыб, перекатывались черные морские ежи, медузы распускали свои радужные оборки.
Но сегодня Эмили не волновали краски и богатство моря. Ее взгляд был устремлен на юношу с гладкой, как прибрежная галька, пахнущей морем кожей. На молодого вождя с величественной осанкой и улыбкой, что пряталась в глубине глаз и уголках губ. На человека, умевшего чутко улавливать суть всего, что он слышит и видит. Она словно задалась целью запечатлеть в памяти каждый его жест. Теплота, возникшая между ними за минувшие дни, превратилась в ноющую боль, затаившуюся в глубине сердца.
Осознавая это, Эмили терялась, не зная, что сказать ему на прощание. Ведь когда он приедет на Тахуата, чтобы жениться на Моане, им уже не придется разговаривать.
Они сели на поваленное дерево в тени огромной пальмы. Возле ног, словно нашептывая безумные обещания, тихо плескалась морская вода.
— Я хочу, чтобы ты взяла вот это, — сказал Атеа и протянул на ладони жемчужину, крупнее и прозрачнее которой Эмили еще не приходилось видеть.
Отшатнувшись от неожиданности, она посмотрела ему в глаза.
— Я не могу принять такой подарок!
