– Тревога! Красный код! Повторяю: красный код!
Багровые сполохи алармов озарили все служебные помещения космопорта – и навигационные посты тридцати двух кораблей, которые находились в системе, входили в нее либо покидали ее пределы.
– Угроза высшего уровня! Передаю параметры…
III
Колесницы судьбы
(почти сейчас)
Они шли на запах.
Так хищник, раздувая ноздри, чует добычу – и идет по следу, не считаясь со временем и силами, пока не вонзит когти в жертву.
Может ли пахнуть свет? Альфа-частицы? Гамма-кванты? Нейтрино? Гравитационные волны? Магнитные поля? Или запах означал их уникальное, неповторимое сочетание, присущее единственному существу во Вселенной?!
Существу, на которое объявлена охота.
Они не задумывались об этом. Они вообще ни о чем не задумывались – по крайней мере, в человеческом понимании слова «думать». Свет? Нейтрино? Что за ерунда! Так бы они ответили, если бы поняли, что значит «вопрос» и «ответ», и сочли бы нужным ответить.
Они скользили сквозь пространство и время, находя кратчайшие пути там, где прибор, созданный гением Ойкумены, не обнаружил бы разрывов в ткани континуума. Они и были континуумом – пространством и временем, материей и энергией; полями, скрученными в замысловатые петли, излучением, циркулировавшим в петлях по замкнутым контурам, как кровь циркулирует в человеческих жилах.
Запах гнал их в систему Альфы Паука. Альфа? Паук?! Они отличали одну звездную систему от другой, но в именах не нуждались. Разве вы спутаете клен с пальмой, если не будете знать, как называются деревья? Запах был особым. Иная порода. Скверная порода. Опасная. Уничтожь меня, кричал запах на всю галактику.
Они не умели строить планы на будущее. Что же они умели? – действовать и чувствовать. Еще они умели желать, но согласно их природе желания без паузы воплощались в действия. Как тут разделишь, если первое невозможно без второго? Каждый из охотников жил сам по себе. Запах собрал их вместе. Желания стали действиями, усилившись многократно, и возникло чувство: новое, общее. Хотите подобрать близкое слово?
Вот оно: азарт.
Волки Ойкумены сбивались в стаю.
Знай люди всю подноготную этой охоты, они бы вряд ли назвали ее охотой. Люди назвали бы ее полицейской облавой.
IV
Скользнув по костяному панцирю изнутри, острие ушло в сторону и вынырнуло у твари из-под мышки. Это не произвело на жабу особого впечатления. Из последних сил тварь рвалась вперед, все глубже насаживая себя на рапиру. Клюв щелкал в опасной близости от лица Диего. От вони рыбьей требухи мутило, желудок комом подкатывал к горлу. Выдернув клинок, маэстро мысленно возблагодарил добрую эскалонскую сталь за гибкость – и наотмашь саданул чертову жабу кулаком по башке. Из углубления на темени, похожего на вмятину от давнего удара молотком, выплеснулась пригоршня воды: мутной, слизистой. Жаба присела, втянула затылок в узкие плечи, словно готовясь к прыжку, но прыгать раздумала. Внезапно она потеряла всякий интерес к продолжению схватки. Тварь обмякла, свесила руки плетьми, пошла кругами, сталкиваясь с себе подобными. Вскоре она упала, и ее затоптали копыта гиен.
