– Три согласия. Под любым соусом.
– Чьи согласия?
– Спортсмена. И мы вытащим обоих на орбиту.
– А дальше?
Рыжий вытянул губы трубочкой, дунул в кольцо, сложенное из пальцев, и развел руками пошире, изображая, как растягивается воздушный шарик:
– Бумс!
– Бумс, – повторил Пробус.
Никогда Спурий Децим Пробус никого не убивал. Брал в рабство – это да. Но заклеймить свободного человека, превратив его в раба – такая агрессия была в природе Пробуса. Приковать к деревянному щиту, влепить в живую плоть раскаленное тавро, сдать живую батарейку на энергостанцию, забыть о ее существовании… И совсем другое дело – выволочь жертву на орбиту, разорвать ее связи с коллантом, так, чтобы пассажир вернулся в малое тело, и сразу же – к праотцам, обернувшись куском льда… В случае клеймения Пробуса от стресса спасало абсолютное бесчувствие по отношению к рабам, основа психики каждого помпилианца. Убийство спортсмена бесчувствия не предполагало; разве что для гематра, и то, знаете ли, под вопросом.
Я это сделаю, осознал Пробус. Великий Космос, я это сделаю!
– Бумс, – кивнула Анджали.
И весь коллант, не в силах произнести «да», согласился:
– Бумс!
Вот тогда-то Пробус и кинулся вперед:
– Золотце! Радость моя!
Петухи обернулись на крик. Мигом раньше спортсмен поднял шпагу в откровенно угрожающую позицию, и Пробус радовался, что успел вовремя, прежде чем дуэлянты насадят друг дружку на вертел. В мозгу помпилианца мало-помалу складывался замысел розыгрыша, замысел перспективный, если удастся поймать спортсмена за павлиний хвост.
– Не надо! – голосил Пробус. – Не надо здесь драться!
– Вы пацифист? – ядовито осведомился спортсмен. – Руководитель местной ячейки?
– Душечка! Вы срываете нам пикник!
– Не волнуйтесь, мы быстро!
– Вы-то быстро! А мы? А мы, душечка?! Сюда уже летит наш класс! Пять минут, и они здесь! Вы ломаете нам весь кайф!
– Класс?
– Встреча одноклассников! Каждый год на этом месте! И что же? Вжик-вжик, хладный труп! Полиция, медэксперты, опрос свидетелей! Пикник сорван к черту! Голубчик, мы так готовились…
– Сочувствую, – отрезал спортсмен ледяным тоном.
Шут, гаер, легкомысленный хохмач по мнению большинства, Спурий Децим Пробус отлично разбирался в людях. Спортсмен его раздражал. От спортсмена пахло шизофренией. Временами Пробусу мерещилось, что он разговаривает не с одним, а с двумя спортсменами, по нелепой случайности вынужденными делить общее тело. Помпилианец ловил себя на гадкой сложности момента: словами он забалтывал спортсмена-первого, а жестами отвлекал внимание спортсмена-второго. Ему даже пришла в голову идея заклеймить спортсмена и решить вопрос радикальным образом. Нет, велел себе Пробус. Нельзя. Удавка сдавила горло – вколоченный с детства запрет брать кого-либо в рабство при посторонних инорасцах. Обезрабленный коллантарий, Пробус больше никого не мог заклеймить. Но в данный момент, дыша близостью убийства, помпилианец напрочь забыл о своем нынешнем статусе. Натура хищника одержала победу над разумом, взнуздав логику и послав ее в безумный галоп.
